Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Интервью брала Алла Борисова. Предоставлено сайтом “РеЛевант” 

“Это говорит о причудах истории, о гипнозе, под который попадают люди, когда голосуют почти единогласно за тиранов. Вроде бы они такие же люди. С открытыми лицами, на мотоциклах. Не злобные уроды, обычные люди, которые попали под гипноз, впали в истерику”. Алла Борисова беседует с Александром Миндадзе о его новой картине.

 

В Израиль приезжает со своим новым фильмом Александр Миндадзе, который когда-то работал как сценарист с режиссером Вадимом Абдрашитовым, делая совсем не советское кино в советской стране.

Из знаменитых сразу вспоминаются — «Остановился поезд», «Слово для защиты», « Парад планет» и множество других фильмов. Из недавних картин по его сценариям запомнился «Космос как предчувствие». А в последнее время Миндадзе еще и начал выступать как режиссер фильмов по своим сценариям — очень спорных фильмов, к которым относится и последний – «Милый Ханс, дорогой Петр» — вот его мы увидим на большом экране в Израиле.

С картиной уже связана скандальная история – как-то со скандалами, что в российском, что в израильском кинематографе в последнее время все обстоит живенько. Упреки со стороны государства в адрес «важнейшего из искусств» звучат все громче – не значит ли это, что кинематография государством рассматривается не как искусство, а как сильнейшее пропагандистское оружие…

Фильм повествует о не очень известном периоде накануне Второй мировой войны, когда немецкие специалисты работали в советских городах. Работали в том числе и над сложными проблемами – в фильме они решают задачу производства линзы, которую потом используют в военной промышленности — в прицелах и биноклях. Происходит авария по вине немецкого инженера, и два героя – немец и русский Петр под дамокловым мечом наказания. А потом Ханс вернется сюда, в эту среднерусскую полосу уже врагом… Накануне премьеры мы беседуем с Александром Миндадзе – о войне и мире.

— Кого из своих учителей вы можете назвать? Кто повлиял на вас особенно сильно?

— Я заканчивал сценарный факультет тогда, когда у нас был невероятный расцвет визуальной прозы, одним из моих учителей был Габрилович, а старщим товарищем и рецензентом был Шпаликов, кругом — множество выдающихся людей. В конце 60-х на переломе  к 70-м было очень много выдающихся фигур в кино. Сейчас…Умер великий Анджей Вайда – кумир моей молодости. Под таким гуманистическим влиянием я воспитывался и ставил задачи исповедального характера, старался быть честным. Не думал о деньгах, о том, принесут ли фильмы доход. Схема жизни была другая.

— Скажите, пожалуйста, в чем вы видите актуальность фильма – здесь и сейчас? Да, я понимаю, что ваше искусство – не сиюминутно, но все же… Может быть, есть особенности «израильского восприятия»?

— Я предполагаю, что фильм актуален, так как он рассказывает о предвоенных временах, но о войне, которая уже началась в каждом человеке. И о тех деформациях, которые происходят с людьми в этом предчувствии… Они деформированы временем, тем, что витает в воздухе. Мне были интересно, как меняется человек, в котором уже рванул снаряд войны, хотя вона еще далеко от него. Некая перемена чувств, «протезы» любовной истории, в которой человек не может участвовать целиком… И с такой точки зрения, это скорее сегодняшняя история, но в одеждах того времени. Думаю, что израильский зритель это тоже хорошо понимает.

— А что повлияло на выбор материла?  Что дало вам толчок?

-Умозрительно фильм не придумать, в каком-то смысле — это вопрос интуиции, трансляция собственных предчувствий. А толчок… Есть человек, немец, который до войны работал в России инженером по соглашению в рамках пакта Молотова-Риббентропа…Это реальная история. Они изготавливали стекло. А потом он появился в этих же местах уже солдатом Вермахта. В этих же географических широтах. Мне стало интересно, как произошла эта перемена участи. И я стал разматывать историю. Сохранились его дневники, записи. А еще есть документы – о том, как работали немецкие инженеры на объединении ЛОМО в Ленинграде. То есть в основе лежат реальные истории.

— Что за претензии были к картине у Минкульта, у министра культуры Мединского? Было недовольство по поводу исторической правдивости?

-Ну, были претензии общего порядка. Девиз Минкульта – давать деньги на те фильмы, которые нужны, наша картина не вписывалась. Все понятно. Деньги – это цензура. Но мы нашли общие точки в конце концов.

-В вашем фильме есть сцена, когда немцы едут на дрезине и видят дрезину, идущую в противоположном направлении с советскими рабочими…. Такова идея фильма – мы все в одной лодке, или в одной дрезине?

— Я бы не сказал, что это единственная идея, но это некий обертон того, что происходит. Да, были люди, похожие друг на друга, но их разделяет невидимая стена… Похожие лица. какая-то женщина, похожая на вашу женщину. Да, это одна из тем картины.

—  Это довольно интересно, потому что и в советские времена, и сейчас иногда врага представляют лишенным человеческих черт…В вашем фильме немцы – такие же люди, как мы.

— Да. Это говорит о причудах истории, о гипнозе, под который попадают люди, когда голосуют почти единогласно за тиранов. Вроде бы они такие же люди. С хорошими открытыми лицами, на мотоциклах. Не злобные уроды, обычные люди, которые попали под гипноз, впали в истерику. Это может быть свойственно любой нации. У нас играли известные немецкие театральные актеры. Да, я выбирал симпатичные лица. И один из героев, например, думает о том, как ему отдать кредит, не понимая, что через пару лет ему будет не до кредитов…

-И когда во время войны ваш герой приезжает уже на мотоцикле в эти места и садится в кресло парикмахерской, та русская девушка его убьет? У вас финал открыт…

— Я думаю, что это самоубийство. Он понимает, что девушка, к которой он садится в парикмахерской бриться, его зарежет. Рука с бритвой идет вниз. Он начал войну раньше других, но один из первых ее закончил…

-Как изменилось отношение  к вашей работе за последнее время? Как вам работается сейчас?

-Я никогда не чувствовал свою сопричастность и согласие с властью, я никогда не был оптимистом и всегда существовал по собственной шкале ценностей. И старался выражать себя в том, что я делал. Да, наступила ситуация, когда в кино вмешались деньги. Пожалуйста, снимай, но за свои деньги.  А государство заинтересовано давать деньги на то, в чем заинтересовано. Деньги — это цензура. Финансирование кинематографа – везде сложное дело, вот, выяснилось, например, что в Германии о  пакте Молотова-Риббентропа знают еще меньше, чем у нас, память об этом им не интересна, как и в России.

— А каковы ваши глобальные предчувствия как художника? Какое будущее нас ждет?

—  Я занят сейчас другой картиной, а мои предчувствия — не художника, а обывателя —  не отличаются от ваших. Ситуация напряженная, тревожная, но кто может дать прогноз…

Фильм можно увидеть:

Иерусалим, 15 ноября, вторник, 19:30, кинотеатр «Лев Смадар».

Хайфа, 16 ноября, среда, 19:00, «Синематека»

Тель-Авив, 17 ноября, четверг, 19:30, Дизенгоф-Центр, кинотеатр «Лев», зал 1 (3-й этаж)

Заказ билетов — http://bestbravo.co.il/announce/53621