Гастроли

Азбука Романа Мадянова

By Masha Hinich

Posted on 07.01.2018

Таких актеров как Роман Мадянов очень любит народ. Они кажутся своими в доску, а персонажи, сыгранные ими до боли узнаваемы и точны. С каждым героем он как будто бы не играет, а проживает отрезок СВОЕЙ жизни в «предлагаемых обстоятельствах», в соответствии со сценарием и законами жанра. Детектив, триллер, комедия. А какова же настоящая, не срежиссированная жизнь Романа Мадянова?

В преддверии гастролей с антрепризой по пьесе Островского «Правда хорошо, а счастье лучше» (спектакль Продюсерской Компании «Аметист», продюсер Евгений Зайцев) Елена Шафран взяла интервью у Романа Мадянова.

– Роман Сергеевич! Добрый день. Меня вот поражает, что человек с таким добрым лицом как у вас, играет таких сволочей. Но в вашем исполнении они имеют какую-то странную притягательную силу и вызывают даже симпатию.

– Вы понимаете, что я не изобретаю велосипед и не открываю никому Америки. Есть актерская азбука и ее принцип не так сложен. «В хорошем ищи плохое, в плохом ищи хорошее».

– А что для вас хорошее, что для вас плохое?

– Никаких нет градаций. Одно от другого подчас сложно отличить. Особенно по характеру человека.

– Но в жизни вы же можете отличать.

– Естественно. Я могу сказать, что такое плохо. Сейчас я начну перечислять, у вас бумаги не хватит. Предательство для меня плохо, ревность для меня плохо, гордыня – плохо. А хорошее – то, что в школе в нас вкладывали, то, что я перенял от бабушки, от деда, от отца, от матери, от своих родных и любимых.

– Двадцать лет вы играли в театре Маяковского. Где вы сейчас?

– Я нигде. Как скончался Андрей Александрович Гончаров, я сразу ушел из театра. Ушел в пустоту. И до сих пор в свободном плавании. Я – свободный художник.

– И вы не хотели поступить в какую-то другую труппу?

– И не хотел, и не хочу. Хотя меня зовут – не хочу и не пойду.

– Вы так переживали смерть учителя?

– Меня не устраивали принципы работы нового руководства. Они зачеркивали мои представления о театре, когда я в нем служил при Андрее Александровиче Гончарове.

– Для того, чтобы вас понять, надо хорошо представлять, чем была «Маяковка» того времени и какое влияние имел Гончаров на своих студентов, на актеров. Вы как ученик того поколения, застали лучшие годы театра.

– Я застал расцвет театра.

– И расцвет, и упадок… Как вы можете сравнить то театральное сообщество «Маяковки» и сегодняшнее.

– Я о «Маяковке» не говорю. До меня доходят какие-то слухи, но я не хочу даже это обсуждать. Достаточно печальная история. Кто-то сохраняет себя, кто-то держится и остается на плаву.

– А не стала ли ваша тоска по гончаровским временам причиной того, что вы решили восстановить постановки вашего мастера как режиссер и участвовать в них как актер?

– Называть меня режиссером его спектаклей это слишком смело. Во-первых я еще в своей профессии не разочаровался, и менять ее на режиссерскую не собираюсь. Просто мои коллеги, которые играли эти спектакли на протяжении десяти и даже более лет в театре Маяковского, назначили меня старшим по «кухне». Наша задача максимально сохранить дух постановок Андрей Александровича Гончарова.

– Одну из них вы везете вВ Израиль. Это «Правда хорошо, а счастье лучше» Островского. Почти забытая классика.

– Это спектакль, который Гончаров начинал репетировать, еще со старым прославленным составом с Борисом Михайловичем Тениным, с Лидией Петровной Сухаревской. Потом в него ввели молодых тогда артистов Фатюшина, Костолевского, Анисимова, Броневого. А потом он перенес этот спектакль в свою мастерскую. И его играли студенты и тот актерский курс, который целиком с Арье уехал в Израиль. Наташа Манор замечательным образом играла Фелицату. Зазывалой был Игорь Миркурбанов…

– Гончаров культивировал русскую театральность, характеры, конфликты…

– Он обожал Островского. Превращал его всегда в абсолютную комедию. Он хотел совершенно иного восприятия от зрителя. Принцип один – раёшник, балаган, площадный театр. Актеры приехали, разложили шатер: «А давайте, ребята, попробуем вот эту историю сегодня разыграть.» Вот чего хотел Гончаров. И он этого добился от молодых. Очень молодые люди стали играть пожилых и никто не скрывал их молодости.

– Тем не менее, время идет, все меняется, театр меняется, что сейчас нам может быть созвучно в Островском?

– Ой, не скажите! Не надо! На то она и классика. Это всегда будет актуально. Нас уже не будет, нас закопают, уже автотрассы будут над нашими могилами, а Островского будут играть и будут всегда находить что-то новое. Текст-то интересный по нашим временам – про патриотизм, про легкие деньги. Послушайте – «А тот, кто проживает готовое, ума и образования не понимает, действует только по своему невежеству с обидой и насмешкой над человечеством, вот тот мерзавец своей жизни». Так что подождите – площадный-то – площадный, но там очень много такого, за что Гончарова всегда не любили, в суды на него подавали.

– У него характер тоже был не сахар…

– Характер был. И он ставил так, как он хотел ставить. За спектакль «Банкрот», скажем, где замечательно играла Наташа Гундарева, на Гончарова подавали в суд. И разборки были очень серьезные чуть ли не на уровне Министерства культуры. Малый театр считал, что это неуважительное отношение к классике.

– Не у многих так рано начинается карьера, как у вас, с детства. В 11 лет вы сыграли свою первую роль в кино. Вы начали в советское время советским ребенком. Время тогда и время сейчас, что поменялось в ощущениях?

– Изменения колоссальные. Брюзжать не хочется. Много меняется. Может быть стареем. Есть ощущение, что есть некоторая просадка. Планочка опускается в искусстве, на театре, в кино.

– Планочка?.. А как же «Левиафан»?

– Это другой разговор. И я не один. Есть масса замечательных артистов, которые не хотят и не собираются сдаваться. Пытаемся пока в этом море держаться и не утонуть.

– В этом море – одни считают «Левиафан» жемчужиной, другие ложкой дегтя.
– И замечательно, что такие разные мнения.

– Расскажите о вашем участии в этом фильме? Как вы работали со Звягинцевым?

– До фильма я не знал его как режиссера и не работал с ним. Я видел его работы. Можно верить мне, можно не верить, я к Звягинцеву шел не с корыстными побуждениями. Шел спокойно, как артист, знающий себе цену и с большим уважением, как к бесконечно талантливому человеку. Мне просто было интересно знать, что же он хочет от такого артиста как Роман Мадянов. Я был после операции, не в очень хорошей физической форме. Шел с достаточно тяжелым сердцем на первую встречу. Человек признан в Европе абсолютно. Думал, грубо говоря, вдруг он начнет сейчас человек пальцы гнуть. Многие же ломаются на «медных трубах». И вдруг я увидел совершенно без фанаберии, думающего режиссера, человека, с которым общий язык мы нашли в течение пяти минут, нам уже и камера не понадобилась. И замечательно работали на протяжении этого достаточно короткого периода.

– Это были тяжелые по условиям съемки?

– На один-два дня на Кольском полуострове попали в холодрыгу. Но это не повод назвать съемки тяжелыми. Звягинцев работает подробно, активно. Было замечательно, было здорово и интересно. А он мне ответил на вопрос о том, что меня интересовало. К тому времени я наигрался уже этих коррумпированных чиновников, ментов и прочего отребья. Я его спросил, чем будем удивлять, что будет новенькое. Вот совместными усилиями нашли маночки и они сработали. Но это касается только нашей кухни актерско-режиссерской. Это была необычная работа.

– Я посмотрела «Левиафана» на фестивале в Хайфе. Аудитория была совершенно иная, чем в России. Удивило то, что смеялись там, где совершенно не смешно.

– Я видел, как реагируют в Каннах. Да, реакции другие.

– Они вообще фильма не поняли…

-Для западного зрителя «Левиафан» – это экзотика. Как смотрят фильмы про африканские страны? Но, тем не менее, смотрели очень внимательно.

– Вы сыграли огромное количество ролей. Что вы еще хотите, есть у вас чего желать? У вас есть роль, о которой вы мечтаете?

– Нет. У меня вообще карьера должна была закончиться. Я мечтал сыграть Швейка. Я его сыграл будучи еще студентом третьего курса. И что мне дальше? Нашел отдушину в кино. И к счастью, для меня уже на протяжении 47 лет существует кинематограф, который дает мне совершенно другой пласт.

– Вы помните, в русской классике была роль «маленького человека», а в наши дни вдруг появилась роль «большого человека». А вы играете какой-то гибрид.

– А он должен был появиться. Интересная тема и я об этом задумываюсь. Я пытался это сделать в Расплюеве в «Кречинском», в эксцентрической форме, в фарсовом изложении абсолютно. Этого маленького-большого человека. Не голый смех, а все-таки попадание в трагедию человека. Постоянное чувство, что сейчас из-за угла на тебя нападут, человек сразу становится как ежик, чувствует атаку и вход в его зону.

– Ваш дед был репрессирован. Из-за того, что сейчас происходит в России, вы не боитесь возврата?

– Нет, не боюсь. Вообще стараюсь в политику не залезать.

– Что вы читаете?

– Все что касаемо профессии – книги, сценарии. Времени катастрофически не хватает. Поэтому я ушел и из интервента, из Фейсбука. Какой-то короткий период времени я там просуществовал и понял, что это площадка абсолютной безнаказанности.

– Но люди там чувствуют себя свободно.

– Да свободны при полной безнаказанности, безаппеляционности и, самое главное, без аргументации своих оценок.

– А вы себя чувствуете свободным человеком?

– Я себя чувствую абсолютно свободным в своей профессии. Внутри нее я абсолютно свободен.

– Как вы относитесь к своей популярности?

– Спокойно. Нормально. Фанаберией не страдал.

– Это же приятно…

– Приятно. Не скрою. К этому надо относиться очень спокойно. Рефлексировать не надо. Возводить это в культ не надо. Надо знать себе цену, чтобы не возникало фамильярности по отношению к тебе.

******

Памяти выдающегося режиссера современности Андрея Гончарова

«Правда хорошо, а счастье лучше» – комедия по пьесе А. Н. Островского. Спектакль Продюсерской Компании Аметист, продюсер Евгений Зайцев.
В спектакле заняты звезды Московского академического театра им. Маяковского:

Сила Ерофеич Грознов, отставной унтер-офицер – заслуженный артист России Роман Мадянов
Амос Панфилыч Барабошев, купец – заслуженный артист России Даниил Спиваковский
Мавра Тарасовна, его мать – почётный деятель искусств Москвы Татьяна Орлова
Поликсена, дочь Барабошева, молодая девушка – Наталья Филиппова
Филицата, нянька Поликсены – заслуженная артистка России Ольга Прокофьева
Никандр Мухояров, приказчик Барабошева – заслуженный артист России Игорь Марычев
Глеб Меркулыч, садовник – заслуженный артист России Юрий Коренев
Палагея Григорьевна Зыбкина, бедная женщина, вдова – лауреат государственной премии России Людмила Соловьева
Платон, ее сын, молодой человек – Виталий Гребенников

Хайфа, Аудиториум, 22 февраля 2018, четверг, 20:00
Тель Авив, зал «Бейт ха-Хаяль», 23 февраля 2018, пятница, 19:00
Ашкелон, Гейхал ха-Тарбут, 24 февраля 2018, суббота, 19:00
Нацрат-Илит, матнас «Беркович», 25 февраля 2018, воскресенье, 20:00
Беэр-Шева, Гейхал ха-Тарбут Гистадрута, 26 февраля 2018, понедельник, 20:00
Нетания, Гейхал ха-Тарбут, 27 февраля 2018, вторник, 20:00
Заказ билетов на сайте организаторов гастролей – компании Rest International или по телефону 03-7795779