Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Виктор Серж, «Белое море»

Виктор Серж – бывший эсер, анархист, сын активиста «Народной воли» Льва Кибальчича, работавший с Зиновьевым член левой оппозиции, в 1928-м исключенный из партии, потом арестованный и выпущенный из страны при содействии Ромена Роллана и других европейских социалистов. Был знаком с Гумилевым и пытался его спасти – что он мог сделать? Был женат на Блюме Иоселевич (Любови Русаковой, сестре Эстер Русаковой, которая в свою очередь была замужем за Хармсом). При выезде из Страны Советов у него были изъяты рукописи, канувшие в бездонных архивах НКВД – уже в эмиграции Серж смог восстановить какие-то свои тексты по памяти. «Бело море» было написано в 1931 году, в Ленинграде, до сегодняшнего дня в России не издавалось.

Итак, «Белое море». Два человека – Керк и Чудь (то ли фамилии, то ли просто обозначения), – доктор и инспектор, оказываются в плену снежной бури посреди ничто. «Горизонта не было. Не было ничего. Путь проходил через плоские заснеженные равнины. Лежа в санях, путешественники видели лишь однообразные тускло-белые сугробы вдоль дороги, над которыми низко нависало такое же серовато-белое небо. В лучах солнца белизна снегов режет глаза, и невозможно смотреть на эту ледяную пустыню, так ярко сияющую, словно готова воспламениться. Когда же непогода придает ей матово-серый и грязно-желтоватый оттенок, эта бескрайняя белизна приводит в отчаяние…» – это начало. В предисловии очень точно написано, что эти самые Керк и Чудь только делают вид, что они – главные герои повествования, а на самом деле – просто две черные точки на бескрайнем белом полотне.

Дорога потом найдется, как найдется и ночлег, и странное путешествие – путешествие без движения, путешествие как будто на одно месте – продолжится. Оно будет состоять из обрывков разговоров с встреченными охотниками-самоедами, с малочисленными представителями власти (какая власть, когда вокруг – белое безмолвие?), из бело-серых пейзажей, занесенных снегом, из мыслей, которые все никак не могут переродиться в речь, а так и остаются не проговоренными. «Керк расслышал, как возница обращается к животному, ласковым голосом, каким наверно не умел говорить с человеком: “Ну, славная, славная моя, поищем дорогу, подруга…” И животное, несомненно, поняло все, запрядало ушами, фыркнуло, принюхалось… Трофим вернулся и сказал: “Найдет, не найдет, это уж как Бог даст”. “Ты веришь в Бога?” – спросил Керк. “Все мы в руце Божьей, – ответил возница, – но я, конечно, не верю”…»

Люди, потерявшиеся в этом белом безмолвии, будут вести бессмысленные споры о Боге, о сломе старого мира, о будущем и о хлебе насущном, которого всегда не хватает. «”Раньше, – сказал Чудь, – здесь было что-то вроде постоялого двора. Его держал старик из секты скопцов, которое сослали сюда при старом режиме, потому что сектанты развели слишком бурную деятельность в Псковской губернии. У него была ‘большая печать’, всё вырезали. Всё. Ужасно зрелище. Он считал себя святым. Старый плут, упрямый как чёрт, трезвенник, сильный точно Геркулес, который знал здесь каждую кочку. Он ссужал самоедов деньгами, порохом, продуктами. Давал в наём лошадей. Его потом снова куда-то сослали, на этот раз как богача…” Огонь едва теплился в большой русской печи. Из потёмок выглянула бородатая физиономия сторожа, и он изрёк: “Святой был человек, да”…»

Медленное, словно бы немного заторможенное – как дыхание на морозе – повествование Виктор Серж ведет сквозь это вот белое безмолвие, нащупывая дорогу, что та лошадь, и чтобы потом, почти в самом финале, взорвать его страшным, кровавым, совершенно каким-то чудовищным описанием охоты на тюленей, и вот что это, предчувствие грядущего или просто жизнь среди снегов? Все мы в руце Божьей.

«Два смутных силуэта, укутанные серым мехом, смотрели, как они проезжают: вблизи можно было понять, что это мужчина и женщина, женщина ниже ростом. У обоих сморщенные лоснящиеся смугло-желтые лица, настороженные черные глаза. “Откуда вы? “ – спросил их Трофим, его голос звучал напевно, с низкими модуляциями. “Из Мглы”, – сухо ответил мужчина…» Поразительная, пронзительная книга.

Книжный магазин «Бабель» (Yona HaNavi st., 46, Tel-Aviv)