Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Графиня Нина Подгоричани, «Четки из ладана»

Жизнь любого (ну, хорошо, почти любого) человека достойна отдельной книги или, хотя бы, истории. Жизнь графини Нины Подгоричани книги более чем достойна, потому что больше всего на свете она похожа на роман. Если коротко, телеграфным стилем, то графиня родилась в декабре 1889-го; дебютировала в 1910-е переводом английской сказки; в 1916-м подготовила свой первый стихотворный сборник (он, как и остальные ее поэтические книги, при жизни графини так и не был опубликован); во время Гражданской войны жила в колчаковском Омске; много переводила (включая Байрона и Браунинга); страстно увлекалась шахматами (много писала о них, в том числе и стихи, а в 1925-м была победила в первом женском шахматном чемпионате в Иркутске); была членом ИХЛО (Иркутское литературно-художественное объединение, ранее – «Барка поэтов», первое в Восточной Сибири литературное объединение поэтов, от пролеткультовцев до футуристов); в 1926-м приехала в Москву, печаталась в журналах, в 1930-е зарабатывала на жизнь драматургом Московского кукольного театра; в 1938-м была арестована (ее обвиняли в подготовке покушения на наркома иностранных дела Литвинова), и 17 лет она провела в лагерях и, позже, ссылке; в 1955-м, после реабилитации, вернулась в Москву, работала переводчиком, в 1961-м вышла ее единственная прижизненная книга (десять страниц!) – сборник детских стихов «Сначала – налево, потом – направо»; умерла в 1964-м, похоронена на Донском кладбище, некролог опубликовала газета «Шахматная Москва». Это если коротко.

А дальше начинается разговор о стихах (в прошлом году издательство «Гешарим – Мосты культуры» выпустило едва ли не полное собрание взрослых стихов графини крошечным тиражом), и этот разговор вести очень сложно. Дело в том, что манерные, декадентские стихи Нины Подгоричани почти полностью посвящены… любовному томлению и Богу. В этих стихах есть стройные мальчики, лепестки роз, любовники и любовницы, смятые постели, глаза, рты и руки, «Зачем пришла смущать монашеский покой?», «Не так опасна тигра пасть / Как твой открытый рот», есть трагическое, до смешного, стихотворение о случайном свидании девушки без ног и юноши без рук, есть монашки, грешницы и блудницы. И совсем нет никаких примет времени – ни колчаковского Омска, ни голода, ни Гражданской войны, ни крови, а если и есть боль, только – сердечная боль неразделенной любви. Кажется, что графиня Подгоричани – и мы никогда не узнаем, специально или нет, – прячется в выдуманный ею мир в попытке не заметить, как привычный ей мир катится в тартарары. В подробных комментариях в конце книги, в том числе, встречаются воспоминания о доме-салоне, который графиня создала в агонизирующем Омске начала 1920-х, и это салон, пожалуй, не уступал салонам дореволюционного Санкт-Петербурга. Лишь в «Сибирских триолетах», написанных в белом Омске, встречаются вдруг такие строки: «Чтоб не подпасть под власть твою, унынья праздный бес / Я постараюсь полюбить холодный снег и лес…»

«Я с эскимосом говорила – / Он отвечал мне кое как… / С индейцем, пламенным, как мак / Я целый час проговорила – / И право, было очень мило!.. / Но я стараюсь так и сяк, – / О чем бы я ни говорила, / Молчит угрюмый сибиряк!»

И от того очень странными, словно искусственными, кажутся в стихах графини строки о Ленине или внезапные взрывы футуризма:

Ее так недавно,

в двадцать седьмом

спорили: место ли

шахматам

в школе?

Не делаются ли –

поставим вопрос

ребром –

Не мозгу

от шахмат

мозоли?

А теперь –

ткните куда ни на есть –

В любую

точку

на карте

Всюду

для шахмат

место есть,

На каждом столе

и парте.

А теперь неумелому:

«Эх-ма ты.

Тоже боец –

куда там!

Не умеешь

расставить

шахматы.

Счета

не знаешь

квадратами!»

И такой,

закусив удила,

Как шахматный конь

вздыбится.

Вперед!

Была не была,

Надо и мне

– выбиться!..

А теперь, даже в недрах

в шахтах,

Глубоко под водой,

на воде,

Место найдется для шахмат

в е з д е.

Хоть в кабинке, того,

тесно.

Но возьмет их с собой

стратостат.

Ведь даже этой

сфере небесной

Объявили мы:

шах и мат!

Но в памяти, конечно, остается не это, а совсем другие стихи (и трогательная, ироничная, словно оторванная от времени и от земли, проза):

Добродетель, ты напрасно

К нам направишь путь

Плечи нежны, очи ясны

И упруга грудь.

Бедра стройны, члены гибки

Льнет пушок к губкам

И ни часа без улыбки

Не прожить губам.

Средь развали ворон ищет

Потемнее щель

Ту, где ветер злее свищет,

Что забыл Апрель.

Добродетель, злая птица,

Где гнездо совьешь?

Не найдешь, где приютиться

И ни с чем уйдешь.

 

Алексей Ракитин, «Социализм не порождает преступности»

«Тот факт, что в районе Конного переулка и примыкающего к нему рынка орудует убийца или банда убийц, стал известен московской милиции 13 марта 1921 г., когда из-под снежной кучи на пустыре позади жилой застройки показалась грубая холстина обычного мешка, в котором тогда перевозили зерно…»

«Татьяна заступила в ночную смену, и около полуночи ей понадобилось перейти из одного больничного корпуса в другой, расстояние между которыми составляло едва ли 80 м. На ступенях лестницы, уже на выходе из здания, она на пару минут задержалась, заговорив с доктором. Но поскольку накрапывал мелкий дождь, разговор быстро закончился, и женщина направилась по своим делам. Но в соседнее здание она так и не вошла…»

Эту книгу можно открыть в любом месте и оказаться в начале или в середине (или в финале) кровавого триллера, который, к сожалению, основан на реальных событиях – автор книги «Социализм не порождает преступности» Алексей Ракитин провел поистине титаническую работу и написал подробную историю серийных убийц Советской России и Советского Союза, со следственными делами, свидетельствами очевидцев, психологическими портретами и экскурсам в историю. Историю, которая читается на одном дыхании.

А фраза, вынесенная в название, принадлежит Андрею Вышинскому, в тридцатые годы ХХ века – прокурору сначала РСФСР, а потом СССР. Но это – так, к слову.

Книжный магазин «Бабель» (Yona HaNavi st., 46, Tel-Aviv)