Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

«Век иной и жизнь другая», Юлия Эйдельман

Начну с того, что эту книгу я еще не дочитал – как раз в процессе. Но мне так нравится, что, как говорится, не могу молчать. Итак, Юлия Мадора-Эйдельман – дочь комсомольцев 1920-х, литсекретарь Ильи Эренбурга, педагог и вдова Натана Эйдельмана – и ее воспоминания.

Положа руку на сердце, нет ничего более интересного, чем воспоминания. Потому что, как правильно говорит Ирина Врубель-Голубкина, автор прекрасной книги «Разговоры в зеркале», нет ничего интереснее человеческой истории, а уж у Юлии Эйдельман история головокружительная в буквальном смысле слова. Всю жизнь, с раннего детства, она встречает на своем пути интереснейших людей (среди них – и Илья Эренбург, и Давид Бурлюк, и Борис Слуцкий, и еще много кто), и о каждом пишет – тактично, с любовью и, даже если порой ее взгляд на того или иного человека критичен, эта критика неизменно уважительна. Она пишет честно, что думает – то и фиксирует на бумаге, но ни единого раза не сводит счетов – важная и ценная деталь. Есть только один сорт людей, которые недостойны уважения этой женщины – подлецы и стукачи, которых, к сожалению, в ее жизни тоже было не мало. Но больше она, конечно, пишет о людях порядочных, и это не только обладатели известных фамилий. Один из самых запоминающихся эпизодов (наряду с забавными зарисовками о тех же Бурлюке или Глазунове) – про учительницу литературы, которая, в день выхода постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград», вошла в класс и перед тем, как заявить, что стихи Анны Ахматовой чужды любому советскому человеку, целый урок читала ошеломленным детям эти прекрасные строки.

Юлия Эйдельман очень много пишет о людях – естественно, большая часть книги посвящена Натану Эйдельману и его друзьям. Но она так же подробно («вдумчиво» – именно это слово здесь будет уместно) пишет и о жизни, о быте, о собственных переживаниях, разочарованиях и любовях. Порой ее книга читается как захватывающий роман, порой – как откровенный дневник (тем более, что есть здесь и отрывки из дневников самой Юлии, и из дневников Натана Эйдельмана), но все это – живое и захватывающее свидетельство жизни целого поколения, это живая история страны. Но, какими бы ни были трагическими события, описываемые в книге (а в жизни человека, рожденного в СССР в 1930 году, таких событий было более чем достаточно, Юлия Эйдельман в первой главе в буквальном смысле перечисляет то, что случилось в 1930-м, и список этот далеко не полон), эти воспоминания наполнены интересом к жизни и к людям, желанием жить.

Короче говоря, замечательно чтение. Которое, к том же, начинается так: «В детстве хотелось научиться морзянке, манила загадочность ее знаков, они казались интереснее и значительнее слов. Тире. Точка. Тире. Напоминает эпитафию. Даты, между ними черта – и в ней уместилась жизнь…»

Важное: 17 мая, в 19-00,  в магазине “Бабель” пройдет встреча с Юлией Эйдельман. Вход свободный.

 

«Хрестоматия для поэтов-пистолетов», Василий Каменский

Василий Каменский родился в каюте парохода, шедшего по Каме (капитаном парохода был его дед по материнской линии, мать звали Евстолия). В самом начале века двадцатилетний Каменский начал писать для газеты «Пермский край», там же познакомился с марксистами и примерно в тогда же ненадолго стал артистом – два события, не связанные друг с другом, но определившие дальнейшее поведение будущего классика. Чуть позже он возглавил стачечный комитет уральских железнодорожных мастерских и за это даже отсидел в тюрьме. А в 1908 году в Санкт-Петербурге познакомился с Бурлюком, Хлебниковым и другими людьми, которые как раз тогда начинали менять русскую литературу. И завертелось – первый сборник Каменского, «Нагой среди одетых», вышел в 1914 году, а сам Каменский стал одним из трех (вместе с Бурлюком и Маяковским) футуристов. Дальше (до и после революции) он активно печатался, рисовал (в том числе, создавал «железобетонные поэмы» на грани слова и графики) участвовал в «ЛЕФе» написал пьесу «Степан Разин», болел, в конце тридцатых лишился обеих ног и умер в 1961 году, кода за окном, в который уж раз, воцарилась совсем другая эпоха, революция была забыта, Маяковский давно застрелился, Бурлюк доживал свои дни в Америке, и с футуризмом было более или менее покончено.

Примерно в 1921-1922 годах Каменский написал «Хрестоматию для поэтов-пистолетов» – поэму прямого действия, развенчивающую графоманов всех мастей.

Стиль рококо

Видать далеко

И что есть мочи
Напечатано:

«Голубые очи».

Ура. Ура. Букет. Конфет.

Вот как родились вы Поэт.

И главная интрижка

Что книжулька или книжка

Или просто фига-мига

В 7 страничек

Говорится:

«Моя книга».

Без кавычек

«Хрестоматия для поэтов-пистолетов» – виртуозная сатира, в которой обыгрываются самые заезженные рифмы и самые дурацкие образы, в которой бездарных поэтов-пистолетов обзывают последними словами, в которых Каменского бросает от реализма к звукоподражанию – он, например, имитирует звуки улицы. Или, предположим, пишет страшное:

Мой проект вас бы всех доконал:

Собрать Поэтов до последнего вздорного –

Вы прорыли бы дивный канал

От Белого моря до Черного…

В 1922 году поэма издана не была. Потребовалось 95 лет, чтобы она была напечатана на бумаге типографским способом – в уникальном питерском издательстве «Красный матрос» сатирическая поэма Василия Каменского – судя по всему, одно из важнейших произведений русского футуризма, – издана, как обычно, мизерным тиражом, но с подробными комментариями и серьезной вступительной статьей. В которой, в частности, написано, что скоро в Питере выйдет большая книга произведений Василия Каменского. Будем ждать.

А еще Каменский был одним из первых российских авиаторов (говорят, именно ему принадлежит слово «самолет»), но это – совсем другая история.

Книжный магазин «Бабель» (Yona HaNavi st., 46, Tel-Aviv)