Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Наталья Венкстерн, «Аничкина революция»

Наталья Венкстерн была двоюродной сестрой актрисы Софьи Гиацинтовой, а ее отец – племянником и, в какой-то момент, единственным наследником Чаадаева. Она имела псевдоним Энве, дружила с Михаилом Булгаковым, вела активную переписку, а ее пьесы шли во МХАТе и Театре им. Ленинского комсомола. Несмотря на фамилию и, так сказать, родословную, ее, насколько мне известно, не репрессировали, зато ее повесть «Аничкина революция», опубликованную в 1928 году, стразу запретили по цензурным соображениям – якобы из-за откровенных сцен, которых там, к слову нет. Интересно, что повесть с тех пор (и до последних дней) не издавалась, но в начале пятидесятых Главлит, сотрудникам которого, видимо, было нечем заняться, постановил: «Роман дает неправильное представление о первых днях революции, проникнут духом пессимизма и обреченности. Изобилует пошлыми и циничными сценами». В общем, эту – в сущности, безобидную – повесть не печатали девяносто лет, и вот, наконец, переиздали.

Аннотация не врет – маленькая и трогательная повесть на самом деле рассказывает историю девицы Анички, учащейся (или как это называлось) московского Института благородных девиц, чье взросление и, так сказать, превращение в женщину приходится как раз на революцию, потом на время военного коммунизма и, дальше, НЭПа. Но это – не роман (повесть) воспитания, а проникнутая иронией и наполненная точно и ярко выписанными характерами история, которая все никак не может решить, чем же ей быть. Начинается все, действительно, с красочных картинок жизни пансиона и его обитательниц, которые в какой-то положенный момент догадываться о том, что кроме строгих правил и разговоров на французском языке есть еще другая, незнакомая, но очень привлекательная жизнь. Тихое существование взрывается в 1917 году, когда революции начинают идти одна за другой, и швейцар уже не может сдержать рвущуюся в пансион чернь. 1917 год раскалывает не только жизнь пансиона (который – нет, не метафора страны, а – к чести писательницы Натальи Венкстерн – на самом деле именно что совершенно не метафорический пансион), но и саму повесть, которая рассыпается на многочисленных ее героев – маленьких людей с их маленькими проблемами на фоне глобальных исторических разломов. Разломы, правда, остаются где-то далеко, за стенами пансиона, лишь доносятся то пушечной канонадой, то криками, слышными через плотно задвинутые шторы – и только во второй части врываются в пансион, чтобы навести там свой порядок. Собственно, Аничка, чье имя вынесено в заглавие, то ли в силу собственной слабости, то ли по какой-то другой причине, никак не может стать главной героиней – она существует на страницах «Аничкиной революции» наравне с другими прочими, и лишь в самом финале сыграет роль того самого ружья, которое выстрелит – правда, кажется, холостыми. «Аничкина революция» – это как бы и не история людей, это история дома, который меняется вместе с меняющимися за окном событиями – и вместе с обитателями. В начале он ярко освещен и наполнен порхающими по коридорам и залам беззаботными девицами, ближе к финалу он становится мрачным густонаселенным муравейником, жители которого не всегда знают друг друга, а потом, в конце, приходят пятеро суровых людей и наводят порядок.

А еще это история поисков любви и попыток преодолеть одиночество, почти экзистенциальное, если бы не ирония, – книжка, действительно, периодически становится love story, мелодрамой о невинности и адюльтере.

Но самое поразительное – в этой книжке нет совсем никакой революции, никакой трагедии, никакого надрыва из-за того, что вокруг рушится привычный мир – а ведь он действительно рушится. Как будто Наталья Венкстерн сознательно пишет от лица той самой Анички, миленькой глупенькой девочки, совершенно растерявшейся от свалившегося на нее ужаса, одиночества и лжи, и, кажется, именно благодаря этой растерянности сумевшей спастись – в двадцатые иногда еще можно было выжить, не пытаясь спастись и не осознавая подстерегающей за каждым углом опасности. И совершенно непонятно, почему писательнице Наталье Венкстерн удается сделать именно так, как у нее получается, – то ли от неумения, то ли от большого таланта.

Насчет Анички мы ничего не знаем – книжка не дает ответа, как сложится ее жизнь в дальнейшем. Сама же Наталья Венкстерн, кажется, избежала репрессий и умерла в 1957 году, пережив и военный коммунизм, и НЭП, и пришедшего на смену всему этому усатого упыря. Тоже, в сущности, поразительная история.

А книжка чудная, умная, трогательная, забавная и в каких-то местах потрясающе точная – почитайте, не пожалеете.

Книжный магазин «Бабель» (Yona HaNavi st., 46, Tel-Aviv)