«Бабель» рекомендует: Тинторетто по Сартру

By Zenya Kogan

Posted on 12.07.2019

Жан-Поль Сартр, «Венецианский затворник»

Невообразимо прекрасный «Венецианский затворник», только что изданный «Носорогом» (пер. Алексея Шестакова) эскиз несостоявшегося романа Жан-Поля Сартра о Тинторетто, – это, безусловно, книга и о самом Тинторетто, и вообще о венецианском искусстве того времени, и даже немного о Венеции. Но главное здесь, мне кажется, попытка остановить мгновение слома самого понятия искусства – от того, что было привычным и обыденным, к тому, что вдруг получилось: «Потеряв карт-бланш на свои действия, искусство начинает стесняться, стыдиться себя. Как никогда почитаемый и как никогда скованный – контролируемый, ограничиваемый, –государством, церковью и вкусом, художник впервые в истории осознает свое одиночество. Кем он уполномочен? Откуда идет присвоенное им себе право? На дворе ночь, Бог погас. А как живописать ночью? Для кого? Что? Зачем? Предметом искусства остается мир, этот абсолют с маленькой буквы, а реальность уходит в тень: отношение между конечным и бесконечным переворачивается. Опорой хрупким, убогим телам служила безмерная пустота; теперь единственной полнотой, уникальной опорой человека стала сама его хрупкость; бесконечность – это пустота, ночь внутри твари и за ее пределами. Абсолют – это отсутствие, Бог, скрывшийся в душах, пустыня. Уже слишком поздно показывать, и рано творить; живописец – в аду. Рождается новое проклятие – гений, эта неуверенность, это безумное желание пересечь ночь мира, посмотреть на нее снаружи и затем выплеснуть ее на стены и полотна, озарив невероятным светом. Гений – новое для Европы слово – означает конфликт относительного и абсолютного, ограниченного присутствия и бесконечного отсутствия. Художник знает, что ему не выйти за пределы мира, а когда тем не менее выходит из них, всюду сеет пронизывающее этот мир небытие. Перспектива не будет преодолена, пока он не даст себе право творить иные пластические пространства…»