«ХлебниковЗаяц», Андрей Россомахин и Василий Успенский

Дочитал одну из самых странных и неожиданных книг, что мне доводилось читать в последнее время. Тут надо заметить, что еще в институте я хотел, отталкиваясь от бессмертного образа заячьего тулупа из «Капитанской дочки», проследить жизнь этого самого заячьего тулупа в русской литературе. Я даже начал собирать материалы, но что-то отвлекло меня – когда ты учишься в институте, чаще всего находятся более интересные занятия, чем поиски заячьего тулупа на страницах литературной классики. Зато вот теперь есть книжка «ХлебниковЗаяц», и это греет мне душу.

Короче говоря, два умных человека, литературовед Андрей Россомахин (который исследует русской авангард с разных неожиданных – а какие у русского авангарда ожиданные? – сторон и, в частности, занимается развитием «философии зайца», то есть занимается осмыслением роли зайца в мироздании и культуре) и искусствовед Василий Успенский, взяли семнадцать «заячьих» текстов великого Велимира Хлебникова и сделали к ним комментарии – с точки зрения литературоведения и с точки зрения искусствоведения. Проще говоря, они вытянули из обширного наследия Хлебникова семнадцать важных отрывков, в которых так или иначе встречаются образы зайца (или кролика), после чего Росомахин прокомментировал каждый из них с точки зрения самого текста, а Успенский попытался подобрать к каждому отрывку некое изображение, привязав его не по времени и даже не по смыслу, а… скорее, ассоциативным образом.

Эта хулиганская затея хороша со всех сторон. Во-первых, лишний повод почитать тексты Хлебникова (хотя, зачем для этого повод?). Во-вторых, крайне интересны литературоведческие комментарии. Например, знаменитое стихотворение «Море» («Бьются синие которы / И зеленые ямуры. / Эй, на палубу, поморы, / Эй, на палубу, музуры…»), читанное множество раз. Легче всего воспринимать его не только как страшную картину охоты на людей, но и как своеобразное использование псевдо-детского бормотания, когда слова используются не для передачи смысла, но для ради самой музыки буквосочетаний. А на самом деле здесь используется терминология каспийских поморов: «которы» – парусные суда; «ямуры» – подводные ямы; «музуры» – матросы, и так далее. Это ж совершенно другая картина маслом получается! Ну, и в-третьих, дико интересные картинки, про каждую из которых – не менее интересные рассказы.

Другой вопрос, что иллюстрации далеко не всегда… иллюстрируют. Но тут у авторов есть объяснение. В предисловии они цитируют Бродского, который однажды говорил Дереку Уолкотту: «…сочинение стихов – процесс очень личный. Это на самом деле процесс познания. Приведу очень простой пример. Когда вы рифмуете две вещи, которые до того не составляли пары, между ними развивается некое родство. Предположим, строка заканчивается словом “moon” (“луна”). Ты начинаешь присматриваться к языку в поисках рифмы или соответствия, и рано или поздно приходишь к слову “spoon” (“ложка”). Изначально ты предполагаешь, что это неудачно, поскольку между луной и ложкой нет никакой связи. Потом ты начинаешь думать. И думаешь: так ли это? Может быть, и есть. Прежде всего, обе неодушевленные; у обеих металлическое сияние. Etc, etc…» Вот и разгадка – в книге, у которой есть подзаголовок «Книга рифм», авторы как раз и предлагают эти самые рифмы, с первого взгляда неожиданные, а потом – etc, etc. Интеллектуальная игра, все как мы любим. Ну, и тексты Хлебникова, опять же.

Книжный магазин «Бабель» (Yona HaNavi st., 46, Tel-Aviv)