Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Заглавное фото: Анатолий Белый. Фото – © Igor Vavilov

В феврале 2025 года в Тель-Авиве прошла премьера спектакля «Орфей» – совместного проекта продюсерской компании Art Up и Израильского Филармонического Оркестра при участии актеров Елены Яраловой, Анатолия Белого и музыкантов Израильского Филармонического Оркестра (камерный состав). «Орфей» – спектакль-метафора, разговор на пределе в дни, когда ад – вот он, на расстоянии сотни метров, когда вся страна находится в ситуации травмы. В «Орфее» соединяются творчество и психология, жизнь и сцена. Ближайшие спектакли пройдут в начале апреля. Пока же Анатолий Белый делится впечатлениями после премьеры.

– Премьера «Орфея» состоялась месяц назад, а пьесу уже собираются переводить на иврит и играть спектакль на иврите. Это – смело!
– Это наша инициатива, попытка воплотить мечту.

– Каково играть на иврите после трех лет с момента приезда в страну? Проживать на сцене некий образ, произносить на иврите слова из пьесы на недавно выученном языке?
– Не поверишь, но это проще, чем говорить на иврите в жизни.

– Не поверю…
– Я сам не верю. Но такой психологический парадокс существует. Изучение языка – дело бесконечное, дело всей жизни.

– И все это время мы удивляемся тому, сколько еще не знаем.
– В моем случае процесс изучения иврита, к сожалению, прерывистый. В прошлом году я пошел в городской ульпан в Нетании: пять месяцев интенсивной учебы, пять дней в неделю по пять часов. Я с утра, как школьник, с рюкзаком за плечами бежал на уроки. Сдал в итоге на уровень «бет», получив основы языка. Язык – это система. Времена, биньяны, структура, всё-всё-всё. Когда мы закончили курс и сдали экзамен, наша учительница сказала: «ну вот, теперь начнете изучать иврит». Она имела в виду общение на иврите, которого мне катастрофически не хватает, поскольку большую часть времени я нахожусь в русскоязычной среде.

– Несмотря то, что ты принял участие в съемках сериала и фильма в Израиле, несмотря на то, что в театре тебя окружают не только русскоязычные актеры, но и ивритоязычные?
– Это все краткосрочное общение, и, к сожалению, ивритоговорящие коллеги часто переходят на английский. Нет времени нянчиться со мной и ждать, пока я что-то произнесу на иврите. Поэтому этот процесс проблематичный. Но мое изучение иврита движется, хотя медленно. Что касается игры на иврите… Выучить текст для меня не проблема. Как звучит язык, мне нравится. Есть фониатр, с которым я занимаюсь, и уже знаю, где нужно четко говорить букву «о», где произносить «в» в конце слова и так далее. Такие маленькие лайфхаки.

– С каноническим йеменским произношением «алеф» и «аин» ты уже справился?
– К этому я еще не подобрался, потому что «аин» – это уже следующий уровень. Что касается игры на иврите в театре или кино, то здесь существует некий психологический парадокс и вступает в силу психологический механизм, когда между тобой, ролью и языком появляется зазор, придающий эффект отстранения, дающий свободу, как ни странно. Ты освобожден от нагромождения смыслов, как то происходит в русском языке… И тогда во мне – актере – начинает действовать азартная игровая система, включается «внутренний дубль», который слышит, как все это произносится, пытается скопировать. В этом есть какая-то игровая легкость. Для меня это игра в игре.

– И дополнительный пласт игры на сцене?
– Абсолютно! Первый большой опыт игры на иврите в «Преступлении и наказании» в «Гешере» был стрессом. Но, с другой стороны, текст настолько прочно «сидит» в голове, что я начинаю кайфовать от того, как произношу какое-то слово с более акцентированным звучанием буквы «хет», к примеру. И начинается игра в игре.

– Стресс меняется на азарт?
– Стресс меняется на азарт, адреналин зашкаливает, и ты находишься в положении парашютиста, который каждый раз совершает первый прыжок, но при этом ему всё очень нравится. Я получаю удовольствие от того, что я играю на другом языке, нахожу какие-то нюансы, оттенки…

– Все, что ты сказал: стресс, азарт, психологические нюансы – как раз и подводит к «Орфею», спектаклю, который очень сильно завязан на психологии, может быть, даже на психиатрии, как мне кажется. «Орфей» – что это? Это текст, это психологический тренинг, погружение в дебри современной психиатрии или это новый спектакль? Что это в первую очередь для тебя?
– Для меня, «Орфей»  – это прежде всего новизна. На сцене разыгрываются четыре сессии у психолога. Четыре сессии, посвященные утрате близкого – это терминология психологов, «отработка утраты». Об этом написано множество научных труды психологов, разрабатывающих методы выведения человека, столкнувшегося с утратой близкого, из депрессии – в жизнь. Мы все прекрасно понимаем, насколько это тяжелая история. В «Орфее» четыре сессии облечены в театральную форму. Важно отметить, что режиссер спектакля и автор пьесы Эстер Дамскер – еще и практикующий психолог. Все, что написано ею в этой пьесе, действительно основано на психологическом методе по работе с утратой. И это совершенно новая история: на сцене мы показываем сессии у психолога, облаченные в стихотворную, поэтическую форму. Поначалу это сочетание было для меня странным, я опасался, что будет сухо, дидактично. У всех нас перед глазами клишированные сцены из сериалов, где пациент лежит на кушетке, а терапевт сидит в кресле напротив, держа в руках дневник, и говорит: «Давайте поговорим…». Но Эстер Дамскер написала очень, я бы сказал, «лихой» и очень интересный драматический текст. Мы пошли на риск, на эксперимент, и мы справились!

– Когда я читала пьесу, меня поразило, насколько ее текст эмоциональный, яркий и даже затягивающий. Мы, действительно, воспринимаем сеанс у психолога, как нечто, что происходит по протоколам, психолог должен поставить галочку против каждой графы в анкете. Но текст Эстер Дамскер меня поразил бушующими чувствами.
– У меня другое восприятие, но в итоге могу отметить, что «Орфей» – именно затягивающее действие. Не могу сказать, что каждый раз прохожу через ад утраты, но понимаю эту тему, играя спектакль: творец, который проходит через свой собственный ад. Если бы я каждый раз проходил через ад, я бы, наверное, сошел с ума. Срабатывает защитная реакция актерского организма. Я в это «играю», чтобы себя защитить, но я прекрасно понимаю эту тему. Еще играя на сцене МХТ роль Мастера в «Мастере и Маргарите» я уже «ходил» в сторону ада. Но здесь прохождение ада должно совершаться в некоторой степени и зрителями. Мы – Елена Яралова и я – как персонажи действуем в «ключе трансляции», донесения текста и информации. Мы должны подготовить почву, раскрыть тему, показать эмоции. Дать импульс, донести посыл, чтобы зрители в зале начали вместе с нами проходить эту сессию. Мы показываем некую ситуацию: есть пациент, есть психолог – и разыгрываем дальнейший процесс.

– Вы уже не в первый раз работаете вместе с режиссером Эстер Дамскер. Но впервые, пережив со страной чудовищную трагедию черной субботы 7 октября. Вы оба были в Израиле в это время. Каково работать с Эстер сейчас?
– Мы все поменялись после 7 октября, на нас всех это оказало свое влияние. И конечно же, и Эстер, и я до 071023 и после – разные люди с разной степенью ранения. Предыдущий наша совместный с Эстер спектакль назывался «1926» – по переписке Цветаевой и Пастернака. Это тоже была болевая тема, предощущение грозовых туч, сгущавшихся над Россией. Закручивание гаек, одно за другим убийства политических оппонентов, зачистка политического поля, отсутствие демократии как таковой… «1926» было проекцией страны 1920-х годов, когда пришла советская власть, на сегодняшний кровавый день. Это была проекция во времени. А сейчас, затрагивая тему утраты, мы видим проекцию очень насущной, близкой темы.
Меня сейчас часто спрашивают, какие люди израильтяне? И я отвечаю – у них нет времени страдать, нет времени  упиваться страданием – это проявляется и в театральной  игре и в актерской школе. Необходимо выплеснуть боль, но в жизни и в современной актерской игре нет времени для страданий. В Израиле живут сильные люди с внутренним стержнем.
Эстер Дамскер обозначила ключевой акцент: мы не страдаем, мы рассказываем историю, исследуем ее, пропускаем через себя. И это мне очень нравится.

– «Орфей» – спектакль- исследование, в котором ты впервые появляешься на сцене вместе с Еленой Яраловой. Каково тебе с ней играть? Лена давно в стране, возможно, что у нее другое восприятие актерского мастерства, работы с режиссером, реакции публики?
– Рядом со мной на сцене оказался чуткий партнер, который ловит каждую мелочь. Для меня самое главное в партнерстве – это взаимное растворение друг в друге. Об этом говорил еще Станиславский. Лена – абсолютный пример такого полного растворения. Я не встречал еще такой партнерши, которая до такой степени растворяется в тебе и улавливает каждый нюанс, любое изменение, но при этом ведет свою игру. Мне с ней очень комфортно. Лена присматривается, прислушивается, приходит к очень правильному взаимодействию. В «Орфее» у ее персонажа очень непростая задача, роль «зеркала», отражателя, наблюдателя, человека, в большей степени воспринимающего, нежели дающего. Это очень сложно и Лена выказывает высшее мастерство. Мы все знаем, что определяет актера в кадре: зона молчания. Как большие режиссеры выбирают актера на главную роль? По зоне молчания.

– Психолог должен уметь молчать.
– И слушать, и слышать.

– Во время спектакля зрители слушают и слышат также и музыку в исполнении камерного состава Филармонии.
– «Орфей»  – спектакль, находящийся между жанрами, это не в чистом виде драматический спектакль, и это не сторителлинг под музыку. Это полноценный театр, но в то же время на сцене постоянно присутствует оркестр, есть и видео-арт – еще один компонент этого необычного действа. Музыка «Орфея»  – произведения Глюка, Локателли, Веберна, Малера, Воронова – подбиралась совместно Эстер Дамскер, музыкальным редактором спектакля Романом Балашовым и альтисткой Израильского Филармонического Оркестра Женей Орен, обладающей уникальным чутьем и умением соединять людей. В этом спектакле существует паритет между текстом и музыкой. Музыканты «дышат» с нами в унисон. Для меня это очень интересный опыт, когда ты играешь драматическую роль и знаешь, что слева и справа от тебя сидят музыканты, которые также являются своего рода персонажами.

– Да и сама музыка – это еще один персонаж «Орфея». Музыка здесь не иллюстрация, не украшение, а действующее лицо.
– Мы меньше всего стремились к иллюстративности, потому музыка – это полноценный персонаж, говорящий своим языком, дающий дополнительные эмоции с помощью звуков. Одна только тема Глюка «Две души» из его оперы «Орфей и Эвридика» звучит так высоко, так мощно, что слова кажутся вторичными. Присутствие живой музыки и оркестра, как персонажа, придает дополнительную эмоциональную окраску этому спектаклю.

– Иногда музыка говорит больше, чем слова.
 – К тому же в исполнении очень тонких, очень чутких музыкантов. Что касается оформления спектакля, то наша художница Софья Матвеева и Эстер Дамскер придумали аскетичную, графичную и в то же время очень эффектную сценографию, несущую определённую смысловую нагрузку: ящики, вечный переезд, постоянное «между», безостановочные метания.

– Коробки, в которые мы должны поместить нашу жизнь, потом выбросить их, снова наполнить. Непрерывное заполнение пустоты.
– Моя первая ассоциация была с Сальвадором Дали и с его потайными ящиками, где у каждого из нас лежат свои секреты. Открывать некоторые из этих ящиков не хочется, некоторые опасно, некоторые и не нужно, но здесь мы сталкиваемся с ситуацией, когда тебе необходимо выдвинуть ящик, чтобы просто жить дальше, выжить. И в этом тоже кроется большая смысловая нагрузка.

– Чтобы вскрыть такие ящики, нужна большая смелость.
– Смелость нужна и для того, чтобы поставить такой спектакль. Я хочу сказать несколько слов о Марине Аксельрод, нашем продюсере. Я всегда поражаюсь ее главному качеству – смелости. Это человек, который не боится идти на какие-то совершенно неизведанные территории, как в случае со спектаклем «Я здесь» – это был абсолютный «черный ящик». И в «Орфее» – что значит показать на сцене психолога с его сессиями? Главная продюсерская черта Марины Аксельрод – это смелость. Она не боится рисковать!

– Так и есть. Спасибо за интервью и удачи!

******
Ближайшие представления спектакля «Орфей» – музыкально-драматического спектакля на русском языке при участии ведущих русскоязычных актеров Израиля Анатолия Белого и Елены Яраловой, и музыкантов Израильского Филармонического Оркестра (камерный состав) пройдут в зале «Цукер» в Гейхал ха-Тарбут в Тель-Авиве в понедельник, 7 апреля, в 18:00 и в 21:00.
Дальнейшие показы:
Ашдод – 13 мая, Ноф ха-Галиль – 14 мая, Кирьят-Ям – 16 мая.Совместный проект продюсерской компании Art Up и Израильского Филармонического Оркестра на русском языке.
Режиссер-постановщик и драматург – Эстер Дамскер.
Сценография – София Матвеева
Музыкальный редактор – Роман Балашов
Художник по свету – Антон Макаренко
Ссылка на заказ билетов – https://artup.co.il/event/143
Сайт продюсерской компании Art Up https:/artup.co.il/
Фейсбук –  https://www.facebook.com/ArtUp.il/

Интервью взяла Маша Хинич. Фото – © Igor Vavilov, © Vladimir Gudnik