Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Текст – Ольга Черномыс.  Предоставлено редакцией carmelmagazine.info
Фото с  сайта Open Art House | Bohouse | Sha’ar Efraim https://www.bohouse.art/

“У нас была мечта – вот такой дом. Мы купили участок и стали строить. Придумывали, проектировали на компьютере, крутили в 3D. Но когда зашли в в огромное пустое помещение, были ошарашены. Даже подавлены. Ведь до того мы жили в обычных съемных квартирах. Старались сделать их интересными, но все было рассчитано на три комнаты. А теперь мы сделали наш дом открытым и приглашаем гостей”.

В самом конце улицы в тихом зеленом поселке Шаар Эфраим, что недалеко от Нетании, стоит этот дом – необычной формы, ассиметричный, с высокой двускатной крышей. У дома есть имя – BoHouse. Заходишь внутрь и тут же захватывает дух: много воздуха, света, высоченные потолки, черно-белые клеточки, красные линии и желтые всполохи, лестница с окном, уходящий вверх камин и большие необычные картины на стенах. Будто попал в чей-то сон или мечту. Собственно, так оно и есть. Хозяева – Дина Бова и Гади Болеславский, придумали и построили дом мечты. Они ведут меня по нему и рассказывают, ведь каждый угол, каждая деталь – это их семейная история.

“Мы когда придумывали вместе с архитектором, проговаривали, что для нас дом и чем он отличается от квартиры. Решили, что во-первых, высотой. И лестницей, по которой хочется подняться. И камином. А потом еще подумали – хочется заходить в дом и сразу же окунаться в атмосферу. Поэтому открываешь дверь и сразу все это видишь. Взгляд падает на работы на стене, лестницу и прихожую не замечаешь. А она на самом деле она есть, и довольно большая.” 

“Камин мы с самого начала хотели сделать настоящим, чтобы грел. Был макет из бумаги, потом модель в 3D на компьютере, и потом он появился в реальности. Он такой вытянутый вверх, как средневековые небоскребы в Сан-Джиминьяно в Италии. И это создает впечатление воздуха, пространства.”

“А кухню Гади придумал и нарисовал еще до того, как дом был построен. Хотели, чтобы была в стиле фантастических фильмов шестидесятых годов. Там были наивные представления о будущем. Например, человек, чтобы позвонить на Марс, идет куда-то к вокзалу в телефонную будку, и оттуда говорит со своим другом на далекой планете. Мы назвали этот стиль футуретро. Поэтому такие линии, и черно-белые маленькие плитки на полу, и яркие цвета.”

“Вообще пространство – не только три измерения. Ведь есть еще динамика. Потому что ты не стоишь, а движешься в пространстве и по мере движения твое восприятие меняется. Еще есть освещение – день, ночь, сумерки, солнце. Это все мы тоже продумывали.”

Мы выходим в аккуратный тенистый двор, где есть мягкие кресла, и раскидистые деревья, а еще – настоящий открытый очаг, на котором на самом деле можно готовить. С другой стороны дома обнаруживается небольшой бассейн и пара лежаков рядом с ним. Затем возвращаемся в дом и поднимаемся по на второй этаж, останавливаемся возле стены со старыми фотографиями.

“Здесь портреты наших родных, бабушек и дедушек, которых уже нет. Мы поставили рядом отреставрированную мебель конца XIX – начала XX века. Получилось хорошее место, где можно выпить чаю, поболтать…” 

Мы заглядываем в светлую спальню под покатой крышей, с деревянными полами, по которым хочется ходить босиком. А потом попадаем в детскую комнату, где живет сын Дины и Гади – кудрявый 10-летний Эммануэль, похожий на маленького принца Экзюпери. Здесь, кажется, родители воплотили все детские мечты: лесенка ведет на чердак для игр, в старинном (170 лет!) сундуке собраны пиратские сокровища, в углу – уличный ретро-фонарь, а рядом – дом привидений, который делает сам Эммануэль.

И отовсюду в этом доме на нас смотрят картины, фотографии, скульптуры. Дом заполнен лицами и образами, и от того становится совершенно понятным, что у него есть имя. Он на самом деле живой.

Искусство и интеллект

Здесь пора сказать, что Дина Бова – знаменитый фотохудожник. Она обладатель уже нескольких сотен международных призов, преподает художественную фотографию, читает лекции и участвует в выставках. Ее работы – сложнейшее, концептуальное сочетание реальных фотографий с цифровыми технологиями. Они то приближаются к живописи, то к фотографии, эмоциональны и полны аллюзий. И, несмотря на их фантазийность, они обращаются к интеллекту и вполне понятны (в отличие от многих произведений современного искусства). При этом у Дины нет формального художественного образования, она как и ее муж Гади, работает в сфере хайтека. Дина специалист в самой “горячей” сегодня области – разработке искусственного интеллекта. Я не в силах удержаться, чтобы не поговорить об этом:

— Сегодня Midjorney (программа генерации изображений с помощью ИИ) выдает нам картинки в разных стилях по запросу. В-принципе, что мешает сказать: нарисуй, как двое пенсионеров сидят на диване, у каждого на голове стеклянная сфера. И через 90 секунд появится изображение. И не теряет ли ценность художника при этом?

— Наоборот, люди начинают изобретать новые идеи. Раньше идеи было недостаточно, нужно было уметь руками ее реализовать, а сейчас появился простой инструмент. Красивой картинкой уже никого не удивить, надо придумать интересную концепцию, а дальше уже не обязательно учиться, знать технику. Но здесь начинается другая история. Вот, например, вы хотите снять художественный фильм. Придумаем идею, напишем сценарий, а фильм уже как-то сам снимется, мы на этом закончим. Но интересно же найти актеров, и чтобы они хорошо сыграли, срежиссировать, сделать монтаж. А мы остановились на этапе сценария. 

—  Но сегодня фильмы тоже создаются компьютером.

— При помощи компьютера, но все же людьми. Конечно, используется компьютерная графика, еще что-то. Но есть ведь театр, и он никуда не делся с появлением кино. И кино никуда не делось с появлением телевидения. Нам нравится видеть живых людей на сцене. Я не использую в своей работе ИИ, считаю, что это просто еще один инструмент художника. Но не сам художник. 

— Сегодня много говорят, что ИИ становится настолько умным, что может скоро догнать человеческий мозг. Насколько это реальные вещи и опасен ли он для людей, которые создают что-то?

— Искусственный интеллект – это всего лишь статистическая модель. Сейчас есть очень сильные компании, которые могут натренировать очень сложные модели на огромном количестве компьютеров за большие деньги. Есть задачи, в которых ИИ преуспевает, но до мозга ему очень далеко.

— То есть, создать что-то новое он не может? 

— Он натренирован на основе тех данных, которые есть в интернете и учится на опыте. Нейронные сети могут, например, сделать фьюжн – например, может нарисовать кота, собаку, а может котособаку. Но он не придумывает новое, а комбинирует известные знания.

Гади: — Автором является тот, кто может понять, что действительно получилось. ИИ генерирует все, что в его сетевую голову попало по твоей идее, а ты выбираешь, что хорошо. Он же не знает, что такое хорошо. У него ничего не болит. Он не страдает. Его не волнует война в Украине, или политические процессы в Израиле, или одиночество двух людей, которые прожили вместе жизнь – как вот в этой работе Дины. 

Дина: — Точнее, ИИ может понять, что считается нормой у большинства, на этом его натренировали. Так что насчет популистских вещей это работает. Я уверена: попроси его найти фотографию с хорошей композицией, не будет проблем. Но вообще за этим процессом интересно наблюдать. Так уже было: в начале 20 века фотография заменила реалистичную живопись и это дало толчок новым жанрам, например, экспрессионизму. Сейчас то же самое происходит с ИИ, он даст толчок чему-то новому.

Фотопись

 

В работах Дины есть магнетизм, который заставляет вглядываться, даже если это заставляет беспокоиться. Они странные, но ровно настолько, чтобы дать тебе шанс вступить с ними в диалог, увидеть историю или придумать свою. В них видятся то сцены из фильмов Феллини, то картины эпохи Ренессанса, то экспрессионизм, то простодушие Митьков. Я смотрела на них и раньше, на компьютере, но в напечатанном виде вдруг видишь объем и динамику. “Да-да, – подтверждает Дина, – в компьютере есть внутренний свет, и работа уже освещена. А здесь мы подбираем, с какой стороны будет падать свет. Кроме того, на экране ты видишь картину целиком, а вживую можно двигаться по композиции и разглядывать с разных сторон”.

— Что появляется сначала – фотография или идея?

— Начинается с идеи. Мы пишем сценарий, как в кино. Потом думаем, кто может сыграть эту роль. Большинство моделей на фото – наши друзья и знакомые. Ищем место для съемки. Если я могу использовать реальный интерьер и вещи, это облегчает задачу. Меньше достраивать на компьютере. Но я так тщательно и кропотливо работаю, что вы на самом деле никогда не узнаете, что настоящее, а что я дорисовала. Вот, например, стеклянные сферы в серии “Сфера отклонения” – настоящие, их можно увидеть в студии.

— И у малыша, который похож на инопланетянина в скафандре, с точкой – третьим глазом? 

— Эта работа называется “Эпоха невинности”, и на ней Эммануэль в возрасте трех месяцев на руках у папы. У него на самом деле была такая родинка на лбу, из-за нее и родилась идея работы. Он здесь между инопланетянином и Буддой. Но вообще шары в каждой работе серии означают что-то другое. Где-то святость, где-то инаковость, разделенность.

Съемка в работе Дины – всего лишь первый этап. Потом она садится за компьютер в студии и начинается основная работа, когда фотография соединяется с тем миром, который они придумали. Но начинала Дина как и многие, с того, что называется репортажной или стрит-фотографией. Одну из своих первых наград – серебряную медаль конкурса Nikon – она получила за снимок “Рыбалка в стиле Хичкок”, сделанную на Галапагосских островах.

Интимные пространства

Мы идем по указателю “Галерея”, спускаемся вниз и оказываемся – на самом деле – в настоящей галерее, с черным потолком, с подвижными полотнами, с направленным умным освещением. Так и задумывалось с самого начала: в доме должно быть пространство для выставок. Поначалу оно было предназначено для Дины и здесь прошла ее выставка “Безумный мир”. Год назад Дина и Гади организовали благотворительное мероприятие в помощь Украине. Пришло много гостей, любовались домом и попросили: может быть, сделаете что-то еще? А почему бы и нет, – решили хозяева, – есть место, и есть что показать. И в истории дома начался новый этап: арт-клуб BoHouse. Здесь стали проходить концерты и поэтические вечера, лекции и встречи.

“У нас, например, выступал потрясающий композитор и пианист Глеб Колядин, который живет в Англии, работает с известными рок-музыкантами на Западе, пишет музыку для кино и театра. Его не очень знают в Израиле, а мы его очень любим. Когда он был здесь, мы пригласили его сделать камерный концерт.”

Сейчас в галерее идет вторая выставка, которая называется “Табу”, в которой Дина и Гади выступили в качестве кураторов. Они собрали 17 художников из Израиля, России, Украины, Польши, Германии – и предложили показать их лучшие работы в стиле художественного ню.

“Любой ребенок сегодня при желании может за несколько секунд зайти на порносайт. А показать художественную работу, в которое есть обнаженное тело, в израильском общественном пространстве почти невозможно. Про социальные сети и говорить нечего. Тема табуирована. Мы собрали то, что нам самим нравится. У каждого из участников этой выставки своя идея, своя концепция и подача. Например, уникальная израильская художница Света Дорошева и ее серия работ, в которых объединены японская сюнга (эротические гравюры средневековой Японии – прим.О.Ч) и стим-панк. Света придумала вот такую книжку-игрушку для взрослых, необыкновенной выдумки и тонкости исполнения.” 

Здесь представлены разные и по степени откровенности, и по стилю работы: например, нежные фотографии польской фотохудожницы Анны Боднар, живопись скульптора из Ашдода Владимира Пайна, уютные скульптуры Валентины Брусиловской; драматичные фантазии немецкой художницы Анки Мерцбах. Конечно, есть здесь и работы Дины Бова – серия на библейские и классические темы: “Три грации”, “Триумф”, “Сад райских наслаждений”.

Кажется, почти невозможно на одной небольшой выставке объединить 17 таких разных художников. Надо оптимизировать пространство, подобрать освещение, развесить и расставить работы так, чтобы не разделять одного автора, и чтобы все смотрелось вместе. Это сложная инженерная и художественная задача, и все это они делали сами. Под каждой работой не просто подписи, а небольшие рассказы и о художнике, и о технике, и о смыслах. Все эти тексты тоже написали Дина и Гади. И посетителей они водят по выставке сами, и рассказывают о каждой работе с восхищением.

— И что, любой может приехать к вам и посмотреть эту выставку? 

— Да, конечно. Конечно, надо заранее договориться, все же мы живем здесь. Но мы готовы принимать желающих посмотреть и выставку, и дом. 

 

— Вам не страшно вот так открываться, все же дом – личное пространство?

— Знаете, ведь наш дом – это не просто место жительства и не просто вместилище для искусства. Это самый большой наш арт-проект. Который мы продолжаем делать, не все идеи еще воплотились здесь. Например, вот сейчас мы заканчиваем необычную комнату в стиле поп-ап, по мотивам поп-ап музея в отеле Империал в Тель-Авиве. Скоро она тоже станет экспонатом нашего дома, и здесь можно будет делать необычные фотосессии.

Я уже ухожу через ту самую “незаметную” прихожую, когда Дина и Гади останавливают меня: “Подожди! Посмотри налево и направо, видишь? Там бесконечность!” Вглядевшись, в двух зеркалах, висящих друг напротив друга, я вижу множество отражений. В них и в самом деле – разноцветная бесконечность, еще одна тайна этого дома-мечты, дома-корабля для трех отважных мечтателей.