Интервью

Федя Макаров на сцене и на арене

By Masha Hinich

Posted on 11.08.2016

В глубоком моем советском детстве была замечательная книжка «Витя Малеев в школе и дома». Чем-то Федя Макаров – израильский клоун, педагог, переводчик, драматург, актер, циркач, фотограф, автор песен и обладатель многих других явных и скрытых талантов – мне Витю Малеева напоминает. Он успевает, как и герой той детской книжки, быть везде. заниматься всем, интересоваться всем. И оставаться при всей своей безумной занятости человеком легким, открытым и доброжелательным. Клоуном солнечным, а не грустным. «Солнечная история» – так называется спектакль, который он вместе с еще одним клоуном – Лешей Гавриэловым – показывает на 25-м международным фестивале кукольных театров в Иерусалиме. Так что повод для этого интервью понятен – один из заметных летних каникулярных традиционных фестивалей. Повод второй – попытка разобраться в философии жанра, в экспрессивном театре клоунады, одном из направлений творчества Федора Макарова, родившегося в Москве, в писательской семье. Его бабушка – поэт Инна Лиснянская. Мама – писатель Елена Макарова. Отец Сергей Макаров (недавно скончавшийся) – также писатель. В Израиль семья Феди репатриировалась, когда ему было 14 лет. Он окончил актерскую школу в Иерусалиме, занимался переводами (переводил на иврит Хармса, романы Владимира Сорокина, Андрея Куркова, Евгения Замятина), работал со Славой Полуниным, лет 15 много лет играл в его «Снежном шоу» «зеленых» и «желтых» клоунов. Создавает собственные спектакли и моноспектакли, снимается в кино, сотрудничает с театрами «Клипа» и «Гешер», проводит семинары для детей и взрослых, мастер-классы театральной клоунады и так далее и так далее. Его спектакли – темпераментны, оригинальны, удивительны и трогательны. И непредсказуемы. Все таланты Феди уже перечислены, так что пора предоставить слово ему самому – объекту и субъекту клоунады, философу и исследователю магии театра и арены.

– Федя, добрый день! Мы с тобой разговариваем всегда, когда ты затеваешь новые спектакли и проекты. Но позволь сначала задать тебя очень личный вопрос, касающийся недавней смерти твоего папы. Как такие грустные, но неизбежные события жизни любого человека, влияют на жизнь клоуна? Клоуна солнечного, а не мрачного шута. Чаще ассоциации со словом «клоун» веселые, а не печальные.

– Такие события больше влияют на жизнь человека, а не на жизнь клоуна. Даже у клоунов есть, как ни странно, личная жизнь. Но в принципе, именно моя папа повлиял на то, что я стал клоуном. Он был самый веселый, самый «клоуновский» человек в нашей семье и сам бы стал клоуном, если бы не четкие рамки, бытующие в Советском Союзе, не некие жесткие, существовавшие в том обществе семейные установки. Мы часто с ним говорили на «клоуновские» темы, и не только говорили. Когда я работал в «Снежном шоу» в Нью-Йорке, папа приехал ко мне в гости. Я надел на него свой костюм-пальто, наложил грим и сфотографировал. А фотографию повесил на стенку в гримерке. Слава Полунин увидел эту фотографию и спросил «Кто это? Я такого человека не помню в шоу». Я признался, что это мой папа, и когда мы планировали следующие гастроли в Голландии, то предложил папу пригласить в качестве клоуна. И Полунин согласился. Мы с папой проработали 2 месяца в Голландии, жили в одной комнате, выступали каждый день вместе. Нас так и называли – «Братья Макаровы, отец и сын». Немного запутанное родство на сцене, но так оно и было. Папа участвовал во многих моих проектах, но, к сожалению сейчас уже участвовать не будет – в физическом виде. Но, несомненно, все клоуновское, что во мне есть, пришло от него. Я в каком-то смысле, за него работаю. То, что он должен был сделать, но не сделал по тем или иным обстоятельствам, мне приходится сейчас делать самому.

– А что происходит именно сейчас – происходит с тобой, с твоей работой, с твоими новыми задумками и проектами?

– У меня умножается количество проектов и количество детей. Детей скоро будет трое, и может, поэтому, в последнее я много занимаюсь детскими проектами. Детская тема в моем творчестве высвечивается все ярче. Так, к пример, три года назад я сделал спектакль «Бэби-Фауст», фабула которого заключалась в том, что актер с грудным младенцем на руках пытается играть и репетировать «Фауста». А потом я сделал спектакль про Баха для детей – первоначально для фестиваля камерной музыки в Эйлате. Получился спектакль про Баха – многодетного отца, у которого все время кто-то рождается за кулисами и работать ему практически невозможно. О том, как человек творчества разрывается между призванием и бытом, семьей. Но, тем не менее, он все время пишет музыку, которая и звучала в том спектакле. Мне самому тот спектакль очень понравился – да и всем остальным тоже, и мы будем показывать его дальше. Я ничуть не глумился над Бахом, а наоборот, показал его с трогательный и интимной стороны. Рождение и смерть – неизбывные стороны жизни любого человека.

– Конечно… Я задала пять минут назад тебе вопрос о смерти, а мы уже говорим о рождении нового. О детской теме, столь тебе близкой. Вскоре начинается Международный фестиваль кукольных театров в Иерусалиме, уже 25-й. В его программе – масса мероприятий и спектаклей для взрослых, но все-таки большая часть – это представления для детей. К кому ты обращаешься на этом фестивале – к детской или к взрослой аудитории?
– В Иерусалиме, в четверг 18 августа я буду показывать вместе с моим партнером Лешей Гавриэловым спектакль для детей «Солнечная история» (на иврите он называется «Ха-Давар ха-Аголь ха-зе» – «Это круглая штуковина»). Это клоунское представление без слов, но пантомимой я бы это не называл. В основе сюжета – наивная детская история: два друга-клоуна по ошибке уронили солнце в море. Чтобы окончательно не замерзнуть, клоуны снаряжают корабль и отправляются на поиски солнца.

– Эти клоуны, насколько я помню – ведь этот спектакль уже не раз показывался – смешны и нелепы, им нелегко даются премудрости мореплавания: оказывается, весла созданы для того, чтобы ими грести; чтобы корабль поплыл, его нужно спустить на воду; чтобы сдвинуться с места, надо грести в одном направлении… Но герои все-таки попадают открытый океан и на всех парусах несутся навстречу приключениям.

– Это мой любимый сейчас спектакль, где мы вдвоем с Лёшей Гавриэловым просто погружаем детей в волшебный мир – поэтически-смешной и трогательный. Это интересно и весело и детям и взрослым. Себя хвалить не принято, но и с художественной точки зрения это сценическое произведение высокого уровня, нас уже не раз приглашали показать «Солнечную историю в других странах.
– Думаю еще и потому, что спектакль идет без слов.

– Сейчас практически все вещи я стараюсь делать по возможности как можно с меньшим количеством слов. Видимо, насытился словами в бытность свою переводчиком. Все мои бабушки и дедушки, мама и папа писали книжки. А я решил пытаться изъясняться без слов, перейти на язык движения, изредка соединяя движения междометиями.

– На мой взгляд, «Солнечный круг» – спектакль детский. Просто потому, что, как мне кажется, взрослым нужны слова. Но ты упомянул, что этот спектакль на фестивале кукольных театров в Иерусалиме, предназначен и для детей и для взрослых.

– Я бы уточнил так: для детей и их родителей.

– Ты пытаешься все свои проекты, все свои спектакли делать и для детей и для взрослых, или все-таки разделяешь их? Возможно, что современный театр, в особенности жанры клоунады и пантомимы, отказались от деления аудитории по возрасту?

– То искусство, которым я занимаюсь и хочу заниматься – многослойное. К каждому зрителю – кем бы он ни был – мое искусство поворачивается определенной стороной, каждый воспринимает его определенный срез. Я делаю то, что интересно всем, но есть вещи, которые ориентированы больше для детей, или больше для взрослых. Например, сейчас втроем с Лёшей Гавриэловым и Виталием Азариным мы создаем новый проект, который называется пока что «Утереть нос» или «Остались с носом». Пока что это рабочее название, а идея такова: три клоуна с утра хотят выпить чай, но это никак не получается. Весь спектакль они пытаются решить эту несложную проблему, но в их странном доме все время что-то случается. Это будет философским, смешным спектаклем без слов. Надеюсь, что мы его представим публике в конце года. И, кстати, наш коллега Виталий Азарин, один из участников нашей группы «DAVAI» на том же Иерусалимском фестивале кукольных театров показывает свой спектакль для детей «Братья Смартфоновы» – про обсессию, пристрастие наших детей к экранам. Это премьерный спектакль и он будет показан всего 4 раза – по два раза в день 17 и 18 августа. Группа «DAVAI» – это мы втроем: Виталий Азарин, Леша Гавриэлов и я. Мы вместе снимаем студию, делаем общие проекты. Объединение втроем, что очень нам интересно, поскольку мы все получили разное образование. Леша Гавриэлов учился в студии Софы Москович. Виталий – у французского клоуна Мишеля Даллера, изучая перед этим французскую литературу и сравнительную философию Дальнего Востока, эстетику и философию Японии в Тель-Авивском университете; я учился в Иерусалиме в школе визуального театра у Бориса Свиденского, затем – у Славы Полунина.

– В фестивале участвует еще один русскоязычный израильский клоун – Андрей Урбах из театра «Кум-кум».

– Да, он выступает со спектаклем-пантомимой «Всадник», который поставила режиссер Маша Немировская: много музыки, ирландский фольклор, куклы и актеры.

– С годами стало заметно, что на фестивалях кукольных театров – и не только Иерусалимском, это общая тенденция – снижается возраст детей, для которых предназначены спектакли. Раньше говорили о том, на фестиваль приглашаются дети старше 6 лет, потом 5… Сейчас на сайте фестиваля указано, что на часть спектаклей можно приходить с детьми двух с половиной лет… Может ли двухлетний ребенок 40 минут быть сосредоточенным на том, что происходит на сцене, вникнуть в суть действия?

– На мой взгляд, два года – это перебор. Двухлетний ребенок не может уделить чему-то одному 30-40 минут подряд. А вот трехлетние дети бывают на наших спектаклях и вполне понимают, что происходит. В три года уже можно начинать водить детей в театр, хотя, конечно, все дети разные. Это простая и потому истинная банальность.

– Меняются не только дети, но и поколения. За ту пару десятков лет, что ты на сцене, ты наблюдаешь эту смену и эту разницу поколений?

– Нет. Для меня важен мой стиль, предназначенный, как я уже говорил и для детей, и для взрослых. На деле, с детьми я начал работать только семь лет назад, до этого обращался исключительно к взрослым. Я пытаюсь раскрывать глубокие, эмоциональные вещи и понятия, одинаково ясные и детям, и взрослым. Радость, боль, одиночество – на уровне эмоций мы одинаково всё воспринимаем. Различия – в темах. А иногда – в странах. В Швейцарии аудиторию надо раззадоривать, в Израиле – утихомиривать. Израильская публика более чем раскрепощена. В моем характере нет никакой строгости, я не люблю рамки, но когда я становлюсь, к примеру, Бахом, то я могу кого угодно обуздать, даже сотню израильских детей.

– Клоун не должен веселить или быть смешным?
– Смотря какую историю он скрывает или, наоборот, – показывает. Ирония и смех – это спасение от депрессии. Ведь нельзя же все время серьезно размышлять над жизненными проблемами. Чем больше человек может иронизировать, видеть вещи, которые его смешат и веселят, тем легче идет жизнь. А если это чувство легкости можно передать другим – совсем становится весело. Я, как клоун, передаю умение смеяться. Все для меня – игра, и я пытаюсь сделать ее смешной. Это основная идея моей клоунады, так что просто приглашаю всех поиграть.

– В эти дни, помимо выступлений на фестивале кукольных театров, ты еще и ангажирован в цирке «Флорентин». С точки зрения дилетанта, клоун на арене и клоун на сцене – два разных направления жанра. Так ли это?

– Это абсолютно разный опыт, хотя бы потому, что клоун на манеже открыт взглядам публики на 360 градусов, а на сцене на 180. Это в прямом смысле слова разный диапазон.

– То есть и спина должна быть тоже выразительной? И шутка быть «проговоренной» затылком?

– Именно так. На арене я должен читаться «со всех сторон». Цирковой опыт очень интересен, в цирке совсем иная, по сравнению с театральной, динамика. В цирке приходится быть более открытым, более прямым с публикой. В театре персонаж заманивает к себе. В театре нужно немного мистики, в нем всегда важна тайна. А в цирке нужно зрителей значит рассмешить, как следует «пощекотать», естественно, метафорически. Методы воздействия на зрителей в цирке более прямые. И потому отдача зала более быстрая. Есть что-то стихийное в том, как зал реагирует в цирке. В цирковом спектакле я играю сразу несколько персонажей, на судьбах которых и основана цирковая история. Это история рабочего сцены, который волшебным образом превращается в шпрехшталмейстера, потом становится американским туристом, затем бабушкой из Сибири, превращается в африканскую муху и летает по джунглям. Он все время трансформируется и в результате становится королем цирковых клоунов.

– Тогда вопрос королю клоунов: что такое клоун и для кого он клоун?
– Я озабочен, как и прежде, вопросом кто я такой. Время проходит, а ответа все нет…

25-й международный фестиваль кукольных театров в Иерусалиме пройдет с 15 по 18 августа

Билеты на Интернет-сайте театра «Карон»: www.traintheater.co.il

Страница фестиваля http://www.traintheater.co.il/he/festival/2016
Детские спектакли: 45 шекелей при предварительном заказе. В дни фестиваля – 65 шекелей.

Спектакли для взрослых: 65 шекелей при предварительном заказе. В дни фестиваля – 90 шекелей.

**Предварительный заказ билетов с 21 июля по 11 августа – http://www.traintheater.co.il/he/festival/2016/program

Билеты на особые мероприятия: 10/20/35 шекелей

Комбинированный билет для взрослых на Jerusalem Puppet Triple – 100 шекелей (спектакль для взрослых на выбор + zoooo + кабаре и пиво).

Линк на видео: