Впечатления

«Фокстрот» – танец слёз

By Masha Hinich

Posted on 04.10.2017

«Фокстрот» – показ фильма с титрами на русском языке в рамках проекта «Линия жизни – Израиль. Кино в деталях».

Вообще-то фильм «Фокстрот» – фильм о судьбе, о семье, о любви и воле случае, о том, что не нам решать, что хорошо и что плохо. Это решается за нас. Поэтому и споры о том, хороший этот фильм или плохой достаточно бессмысленны. Это тоже решается без нас. Так решилось и в Венеции, где недавно режиссер «Фокстрота» Шмулик Маоз получил главный приз жюри 74-го кинофестиваля. А до этого, в 2009-м году он был там же – в Венеции – удостоен «Золотого льва» за свою дебютную ленту «Ливан». Уникальный прецедент в мировом кинематографе и уникальный голос Шмулика Маоза. В середине сентября «Фокстрот» получил 8 призов «Офир» – аналога израильского «Оскара (лучший фильм, лучший режиссер, лучший актер и т.д.) и соответственно будет представлять израильское кино в борьбе за «Оскара» американского.

Описывать этот фильм бессмысленно – попробуйте описать череду картин, каждая из которых прекрасна, наполнена светом и красками, необычна по ракурсу, насыщена множеством деталей, у каждой из которых своя функция и своя роль. Таков и «Фокстрот» – фильм, напоминающий живопись. Фильм – книга, фильм – повествование из трех глав, причудливое и отчужденное. Фильм не об армии, как считают его не посмотревшие, а о том, что у каждого нашего поступка есть два варианта развития – плохой и хороший, и никто никогда не знает, какой из двух вариантов будет разыгран в следующую секунду. Критичен ли этот фильм? Осуждается ли в нем что-то? Разве что глупость человеческая, но она не привязана ни к месту, ни к времени. Политизирован ли этот фильм? – не больше, чем любая израильская лента. Ведь любовь, война и политика – это наша реальность.

Фильм этот – как душа нараспашку, фильм о неотвратимости судьбы, о человеческом в людях. Фильм красив, как искусство Возрождения. Каждый кадр – картина, каждое движение – невозвратно, каждое слово – набат, а ведь их почти шепчут. Каждый актер – живет в ленте, музыка фильма не покидает – звучит в повторной прокрутке в воображении, а все вместе – очень мудрое, очень нужное волшебство кино. О таком простом – о жизни и случае.

Вы можете представить, что ваш ребенок умер, убит? Прежняя ваша жизнь закончена и ее направление меняется. Вы можете представить, что через несколько часов выясняется, что это ошибка и ваш сын жив? Вернется ли жизнь в прежнюю колею или нет? Вы можете представить, каково жить с невысказанным грузом – с недосказанной историей, с ложью, с тем, что долгие годы загоняется внутрь? С тем ощущением, что всегда кто-то перед кем-то виноват? Вы можете представить каково это – любить без памяти и быть в ответе за самую красивую женщину – твою. Вы можете представить, как все это показать, сыграть, представить в фильме, который стал сенсацией абсолютно заслуженно. Если бы еще выпускали бобины с пленками – старые массивные бобины в металлических круглых коробках, я бы обязательно купила бы такую бобину с фильмом «Фокстрот»: чтобы она лежала дома, тяжестью и весомостью своей напоминая о том, что говорит один из мальчиков-солдат в фильме: «Все, что вы видите здесь – это все иллюзия». Иллюзия фокстрота в тумане, медлительности проплывающего по пустыне лунного ландшафта верблюда, грязи, засасывающей дисциплину, поступки добрые и злые, иллюзия бульдозера из комиксов, косого дождя, вальса его и ее, танца слёз. В жизни так не бывает. А жаль: несмотря на весь трагизм «Фокстрота», если бы было так – было бы больше счастья.

Фильм «Фокстрот» Шмулика Маоза доказал, что Маоз – один из самых сильных режиссеров наших дней. И это притом, что 55-летний Маоз снял всего две ленты. И он – первый израильтянин, получивший главные призы на важнейшем кинофестивале мира. Его фильм – абсолютно универсален, потому что этот фильм – метафора о бесстрастных и неумолимых механизмах судьбы, управляющих поступками человека без его ведома. И этот фильм – драма. В драме – три части. За каждой частью – семейная история, библейская притча. А раз притча – то есть в этих историях и кровь. Это триптих об утратах и печали, но при этом настолько пронзительный, что с его грустью смиряешься.

Та часть фильма, которая вызвал у израильтян столь ожесточенные споры не воспринимается как реальность: это метафора, аллюзия на пустоту, на никчемность, в конце-концов на весь абсурд нашей жизни. Это – смесь фарса и дискомфорта. Фокстрот здесь – это армейские позывные. Но Маоз ни на кого не указывает пальцем, не навешивает ярлыки, не пытается сказать, что кто-то в чем-то виноват. Он просто говорит о надежде – иначе, зачем танцевать? «Куда катится этот мир? » – спрашивает Шмулик Маоз, следя вместе с молодыми солдатами за катящейся банкой армейской тушенки – с каждым днем все быстрее и быстрее – в кренящейся набок сюрреалистической времянке, металлическом контейнере где-то там, у какой-то границы, где унижение обеих сторон – часть игры. Зачем всё это, если мы не поймем, куда же мы идем?

Экстремальные крупные планы, камерность съемки, непосредственность театральной игры, экспрессионистская палитра пустыни, холодные тона элегантных меланхоличных интерьеров. Вот как танцуют в этих интерьерах танец скорби: «Шаг вперед, шаг в сторону, назад и вбок – куда ни пойдешь, всегда вновь окажешься в начальной точке» – так говорит герой фильма Михаэль. Фильм Шмулика Маоза – попытка с этой точки сдвинуться.