Антон Долин как будто бы появился внезапно, в последние пару лет. Оказалось вдруг, что именно к нему прислушиваются все, кто интересуется кино, и даже те, кто не интересуется, а просто иногда в кино заходит. Он как будто всюду – ведет программы на радио, пишет книги, большие обзоры и серьезные рецензии в популярных изданиях, делает великолепные интервью со звездами кинематографа, выступает с забавными короткими комментариями о фильмах в телешоу «Вечерний Ургант». Наконец, недавно он стал главным редактором «Искусства кино», единственного в России ежемесячного искусствоведческого журнала с 80-летней историей.
Но, конечно, нет никакой внезапности в том, что Долин сегодня стал кинокритиком номер один в России. Филолог-русист по образованию, он начинал с работы журналистом на «Эхе Москвы», и уже много лет последовательно занимается не просто кинокритикой, но популяризацией кино как искусства. И сегодня даже короткая рекомендация на его странице в фейсбуке для многих служит ориентиром – надо смотреть!
В Израиль Антон Долин приезжает по поводу режиссера Джима Джармуша – предварять рассказом о нем показ фильма «Патерсон» и представлять свою книгу «Джим Джармуш. Стихи и музыка». Ольга Черномыс поговорила с Антоном о любимых режиссерах, о книгах, фильме и том самом искусстве кино, которое его захватывает.
-Антон, чем вам интересен Джармуш? Есть ли нечто, объединяющее его с Ларсом фон Триером, Такеси Китано, Алексеем Германом, Роем Андрессоном – с теми режиссерами, о которых вы тоже написали книги?
-Когда мы выбираем своих любимых художников, писателей, режиссеров – наших воображаемых агентов в мире искусства, мы каждый раз пытаемся собрать пазл, собрать себя из фрагментов, которые мы находим в чужом творчестве. Здесь мы взяли что-то романтическое, здесь что-то ироническое, здесь что-то эротическое, здесь что-то профессиональное – и сложили себя. Поэтому часто бывает, что у них между собой не так много общего. Чтобы наесться за обедом, мы берем закуску, первое, второе и десерт. Это не значит, что все они схожи по вкусу, но их комбинация насыщает нас и делает довольными. То же самое и с нашими любимцами в искусстве. Фон Триер и Джармуш в определенной степени противоположности. Триер – фанатик контроля, Джармуш пускает многие вещи на самотек. Триер в известной степени равнодушен к музыкальной и поэтической составляющей, он, скорее, драматург и прозаик в своих сценариях. Джармуш иногда пишет сценарии на несколько страниц и более внимателен к атмосфере и к диалогам. Триер – это такая персонификация современной Европы, а Джармуш – стопроцентный, до мозга костей, американец. Но и общее, конечно, есть – это Роби Мюллер, голландский оператор, который снимал «Мертвеца» и «Пса-призрака» для Джармуша и «Танцующую в темноте» и «Рассекая волны» для Триера.
Для меня важно скорее то, что и Джармуш, и Триер, и Такеси Китано – это персонажи, которые сформировали эстетику девяностых и вместе с тем сформировали и меня. Я тогда учился в институте и впервые серьезно увлекся кино. И сегодня, когда я пишу свои статьи или книги, пытаюсь по-своему отдать им этот долг.
– Вы несколько раз общались с Джармушем. Он не кажется вам немножко инопланетянином? Его фильмы вызывают такое впечатление, он как будто в стороне от всего остального кинопроцесса.
– Каждый по-настоящему творческий человек, если он не просто работник индустрии, а действительно творец, всегда немного инопланетянин. Некоторым из них удается успешно притвориться такими же, как мы. И в чем-то они и есть такие же – ходят на те же концерты, в те же рестораны, загорают на тех же пляжах, покупают в тех же магазинах. Но голова человека, способного из ничего, из собственного воображения создать целый мир, настолько мощный, что он затянет огромное количество людей – эта голова устроена особенным образом.
Другое дело, что есть выстроенные уровни защиты. Ты берешь интервью, и в ходе этого разговора ничего этого не слышно, разговариваешь как бы с нормальным человеком и во многом это и есть так. Но в самом важном, он ненормален. И задача журналиста – достучаться до этой ненормальности. Джармуш как раз человек совершенно беззащитный, или нарочно себя не защищающий, откровенно рассказывающий о том, как он работает, как чувствует. И поэтому проблем с контактом не возникает, даже если ты понимаешь, что перед тобой совершенно необычная личность.
Антон Долин
– Кажется, что каждый его фильм – это выдуманный новый жанр, которого до сих пор не было?
– Я бы сказал иначе. Систему жанров, которая так важна для американского кино в целом, он просто презирает и не учитывает. Даже когда он к каким-то жанрам обращается – можно, например, предположить, что «Мертвец» это своеобразный вестерн, а «Пес-призрак» фильм о наемном убийце – при внимательном рассмотрении становится понятно, что эти определения в контексте такого кино теряют смысл. Джармуш снимает джармушевские фильмы, это авторское кино, которое невозможно отнести к каким-то категориям. Вот эта непринадлежность ни к каким категориям гораздо ценнее, чем мифическое изменение жанра.
– «Патерсон», на мой взгляд, это фильм-стихотворение. И вы об этом пишете – поэзия, перенесенная на экран. При этом ты на экране практически ничего не происходит, а оторваться от этого невозможно. В чем эта тайна, гипноз этого фильма?
– Думаю, дело не в Джармуше, а в нашей запрограммированности , которую все выдающиеся режиссеры пытаются ломать, намеренно или нет. Такова уж их миссия. Мы запрограммированы, что кино должно давать нам ряд обязательных вещей: увлекательный сюжет, персонажа, которому мы сопереживаем, набор каких-то подготовленных эмоций. И мейнстримное кино именно это нам и дает.
Авторское кино – это диалог на равных. Зритель приглашается к диалогу с фильмом и с автором, и он должен что-то внести в этот фильм, работать сам над ним, чтобы получить от него удовольствие. Он не может оставаться пассивным объектом в кресле зрительного зала. Те, кто на эту работу согласен и готов, получают больше удовольствия. Как, собственно говоря, и от хорошей поэзии, которая никогда не сводится к красивым рифмам, тем более, часто рифм в ней нет вовсе. Поэзия, как и фильм, требует расшифровки, сотворчества от читающего.
Ну а если говорить конкретно о поэтической технологии у Джармуша, то здесь бы я выделил два момента. Во-первых, существование смысловых рифм, которые пронизывают весь фильм – и визуальных, и образных. Во-вторых, определенный ритм. Поэзия сродни музыке, она ритмична и здесь этот ритм, конечно, ощущается.
– В одном из анонсов этого фильма я прочитала такую фразу: «На Каннском фестивале фильм получил теплые отзывы профессионалов». Такая неловкая попытка обойти тот факт, что, кроме приза за лучшую роль собаке Нелли, никаких премий он не получил. Почему?
– Попытки читать в сердцах жюри, как правило, ничем хорошим не кончаются. Это семь-восемь человек со своими вкусами и взглядами – поди, предположи, что именно ими движет. Мне кажется, что Джармуш – человек, который не пытается поймать настоящий момент, не пытается указывать, что в нем происходит. И в целом абсолютно индифферентен к социальной повестке, разве что иногда затрагивает ее чуть-чуть. А кино сегодня, особенно фестивальное, требует актуальности – иногда показной. Вот это главная причина, по которой он не был оценен. Кроме того, Джармуш много лет уже живет в своем мире, довольно герметичном, и жюри совершенно не обязано хотеть в этот мир погружаться и в нем разбираться.
– Совершенным открытием в этом фильме для меня стал исполнитель главной роли Адам Драйвер, который смог так выразительно сыграть с минимумом текста и мимики. Вы ожидали от него такого взлета?
– На самом деле у Драйвера были очень интересные работы. Он играл у Скорсезе в «Молчании», играл у Спилберга, у Клинта Иствуда, у очень хороших режиссеров. Ему не везло в большом кино попасть на главную роль. А сейчас повезло и все получилось.
– С 2000 года пишете и рассказываете о кино, а в нынешнем году возглавили знаменитый журнал «Искусство кино». При этом сегодня любой популярный блогер уже вполне себе критик, потому что у него 10 или 20 тысяч читателей, и они ему доверяют. Как вы думаете, в чем главный смысл, миссия профессионального рецензирования сегодня, лекций, разговоров о кино и о литературе?
– Что касается блогеров, то это другой вид деятельности, который к критике не имеет отношения. И в старые времена, когда критика была гораздо влиятельнее, чем сегодня, если суперзвезда эстрады – Мик Джаггер или Алла Пугачева – говорили что-то о каком-то фильме, это тоже было более популярным высказыванием, чем большая статья в киножурнале. Это нормально, критику здесь обижаться не на что. Это все равно, что кинорежиссеру обижаться на то, что у рекламы чипсов «Лэйс» больше зрителей, чем у его фильма.
Однако, я вижу, что востребованность серьезного чтения, так называемых лонгридов, не только о кино, сегодня растет, а вовсе не падает. Людям интересен анализ. Людям интересно вот это буквоедство критиков. И, конечно, лучше не отгораживаться от публики, выбирая исключительно интеллектуальное авторское кино. Я надеюсь, что мы в «Искусстве кино» будем заниматься как коммерческим, мэйнстримным кинематографом, так и авторским, и анализировать их с равным беспристрастием или пристрастностью.
– В одном из интервью вы сказали, что сказали, что вы занимаетесь не столько кинокритикой, сколько просвещением. Ваши ультракороткие рецензии в твиттер-формате – всего 140 знаков, ваши выступления в «Вечернем Урганте», состоящие иногда буквально из нескольких фраз – часть этой просветительской концепции?
– Я не считаю, что просвещение и кинокритику надо противопоставлять. Задачей кинокритики не обязательно является просвещение, но может являться, как в моем случае. Однако мне кажется, что надо пробовать разные способы коммуникации с аудиторией. Если людям скучно читать длинные тексты, то почему-то бы не попробовать даже в качестве эксперимента давать читать короткие или ультракороткие. Если им скучна часовая передача на «Маяке», а я веду такие передачи, почему бы не попробовать вместо этого дать им трехминутное шутливое выступление в «Вечернем Урганте»?
В конечном счете, если считать одной из задач кинокритики формирование вкуса аудитории, информирование о тех киноявлениях, которые я считаю значимыми, то это можно делать самым разным способом. Ведь твиттер не менее популярен, чем фейсбук, а фейсбук более популярен, чем Живой Журнал. Это не значит, что твиттер лучше или хуже, что люди там более примитивны или более поверхностно смотрят на вещи. Само высказывание, может быть, более поверхностно по форме, но, по сути, может сообщать что-то не менее важное, чем большая рецензия. И наоборот, большая рецензия может теоретически быть гораздо глупее, чем короткая фраза. Поэтому я стараюсь не замыкаться в рамках одного или двух форматов, а пробовать разные, мне кажется, это помогает в конечном счете расширить аудиторию не персонально меня, а того же «Искусства кино», а сейчас расширение аудитории этого журнала – это вообще главная моя задача.
– Есть ли у вас уже герой для следующей книги?
– Есть, я пока о нем не хочу говорить, боюсь сглазить и не знаю, что получится. А еще есть план издания книги сборных текстов о русском кино за последние несколько лет.
Фильм «Патерсон» зрители в Израиле смогут увидеть в рамках проекта «Линия жизни. Кино в деталях»:
17 сентября в 19:00 в Иерусалимском кинотеатре «Лев Смадар»
18 сентября в 19:00 в Тель-Авивском кинотеатре «Лев»
19 сентября в 18:00 в Хайфской «Синематеке».
Фильм демонстрируется на английском языке с русскими субтитрами
Показу предшествует лекция под названием «Джим Дармуш. Кино как поэзия», которую прочтет Антон Долин – известный российский кинокритик и журналист, ведущий радиостанции «Вести FM», главный редактор журнала «Искусство кино».
Заказ билетов на показ фильма Джима Джармуша «Патерсон» – в кассе «Браво»
Ссылки в тему:
«Я двигаюсь сквозь триллионы молекул /они расступаются, расчищая мне путь”
Музыка у Джармуша – лучшее, что может случиться с миром и живущим в нем человеком
Джармуш, Патерсон, Патерсон. Фильм о поэзии
Кинопроект Линия жизни”. Джим Джармуш. “Патерсон”
https://www.facebook.com/LiniyaZhizniIsrael/
Recommended for you
Leave a Reply
Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.
