Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

На верхнем снимке – Онн  Йосеф  Кадош

Инна Шейхатович. Фото –  © Борис  Шахнович

 

Долгие  каникулы завершаются, концертная жизнь не то, чтобы возрождается, но обретает свой обычный фантастический размах и ритм. В жаркий вечер открывал новый сезон Симфонический оркестр Ришон ле-Циона. Цифры «35» значились на буклетах –  этим числом отмечен накативший в жару сентября и шорох осенних праздников сезон оркестра.

Зал Гейхал ха-Тарбут имени Меира Нисана в Ришон ле-Ционе был полон. Ощущалось, что любители оркестра всерьез устали от долгого периода тишины.  И хотят музыки, душевной работы, возможности  коллективно (но – и отдельно, в гармонии с собственной личностью) в хорошем зале пережить совершенство и красочность музыкальных полотен. А программа для открытия нового маршрута в жизни оркестра была выбрана превосходная: «Итальянское каприччио» Чайковского, «Картинки с выставки» Мусоргского в оркестровке Равеля, «Концерт для уда с оркестром» молодого израильского композитора и солиста Онна Йосефа Кадоша. Такой витраж – русская классика с восточной инкрустацией – представляет собой роскошный дар и для взыскательных гурманов, и для вдохновенных любителей-дилетантов. Имя дирижера, –  космополитичного, интеллигентного, свободного  Джорджа Пехливаняна, – тоже привлекало внимание к концерту.

Сразу скажу, что субъективность восприятия  искусства – это самая,  на мой взгляд, базовая черта в любых оценках и разборах. Порой нам не нравится, не совпадает с общими тенденциями и теориями нечто хрестоматийное и обретшее статус эталона. И тут нечего стыдиться. Хотя авторитет признанных творений от наших эмоциональных «а я не люблю» не очень зависит…

Символом и напоминанием о том, что быть нам «ам хофши бэарцейну» – и стал гимн Израиля, – и зал стоял, и каждый гражданин в зале думал о своём, о важном и личном, и было трепетно и празднично.

В начале программы зазвучал Петр Ильич Чайковский. Фанфары Италии, трубы «Каприччио» положили начало сезону. Музыка тёплого мира, театрального, ясного, волшебно-поэтичного, танцевальная стихия, лёгкие шаги и сверкающие шпили далёкого Рима – всё это консолидировал композитор в своём  восторженном опусе-панегирике.

Модест Мусоргский –  титан, одинокий и непостижимый, композитор-Прометей как в русской, так и в мировой музыке, и каждое исполнение его произведений – событие.  И бесконечно жаль, что нам такое выпадает редко. «Картинки с выставки» – своеобразный космос,  миниатюрное воспроизведение мира людей в одном разноликом и разноцветном полотне. Здесь мрак и свет, шаловливые дети и призраки, сказка и хоррор, колокола помпезного шествия и жалкая, унизительная согбенность нищеты. Весь цикл – прогулка, путешествие. Движение образов, отмеченное великолепной мелодичностью, зрелищностью, яркой гармонией и душевной щедростью, высказанной в оригинальных находках  гениального композитора. Мусоргский был другом  Виктора  Гартмана; смерть этого непризнанного художника, светлого и талантливого человека, глубоко опечалила чувствительного, трагичного и тоже не понятого современниками музыкального творца. Новеллы цикла «Картинки с выставки» – не только диковинный, неповторимый  и живой  отклик на жизнь и талант ушедшего друга, но и гораздо более масштабное сочинение мыслителя и гуманиста Мусоргского.

Маэстро Джордж Пехливанян, безусловно, чувствует русскую музыку. И любит её. Понимает размах, интонационную природу, рефлексию, свойственную той самой русской душе, о которой говорили и говорят как её защитники, так и хулители…

А ещё в концерте был «Концерт для уда». Его сочинил и в нём солировал  Онн Йосеф Кадош. Молодой композитор – ученик знаменитого израильского маэстро Йосефа Барданашвили. Концерт для старинного, воспетого в «Сказках  1000 и одной ночи», дорогого для разных культур и религий инструмента – явление интересное. Если слушать очень внимательно и требовательно, отбросив скидки на молодость, суперлативы  и умиление серьезностью творческой задачи, то огорчает рыхлость формы. Эклектика и ученическое использование знакомых тематических линий. Вместе с этим «Концерт» вполне увлекает экзотикой, будто дышишь густыми ароматами, видишь давние изображения, он     написан доходчиво, простым языком. Партия солирующего инструмента подана рельефно и позволяет расслышать техническое и звуковое богатство этого весьма  редкого сегодня на серьезной музыкальной сцене старинного инструмента. «Уд» в переводе с арабского означает «дерево, ветка». Так называется и агаровое дерево (оно же алоэ), о котором говорили, что оно – самый ценный дар матери-земли людям. И ароматы-умащения, так ценимые на Востоке, и инструмент, который до  ХVII века считался королём всей восточной музыки. Персидский классик Низами Гянджеви многократно писал о «согласии крылатом» струн этого инструмента. В Израиле, в Иерусалиме   регулярно проводится фестиваль уда. То есть – интерес, пиетет к инструменту есть. Потому и участие Кадоша в концертной программе, и особенно его собственное соло, которое было исполнено на «бис», вызвали искреннее одобрение зала.

Разумеется, репетиций для такой программы было явно недостаточно. И какие-то элементы, особенности трактовок и звучания можно  критиковать и обсуждать. Но очевидно одно: оркестр движется, как всякий живой организм – растёт, экспериментирует, совершает свой непростой маршрут.

Отпуск закончен. Осенние праздники с их тревожным ветром и судорожными взмахами жарких крыльев идут к концу. Впереди сложнейший сезон. Интересные оперные постановки, сложные симфонические программы.  Моя цель: высказать здесь  радость и оптимизм, уважение и любовь, – да, именно любовь! Я хорошо знаю силы и возможности симфонического оркестра Ришон ле-Циона, и верю в его творческий потенциал.  И хочу, чтобы и вы верили и ждали новых встреч!