Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

«Израильская опера обнимает украинский народ в эти тяжелые дни». Так было написано  на занавесе-экране перед началом оперы Руджеро Леонкавалло «Паяцы». Зал, нарядный и горделивый, благопристойный и не слишком посвященный  (как всегда в день премьеры) ждал встречи с гениальной оперой Руджеро Леонкавалло. Ждал явления комедиантов, этих простых, загадочных, вечно мимикрирующих людей, умеющих преображаться до неузнаваемости. О них и рассказывает итальянская опера, сюжет которой построен на реальных событиях. Композитор был в том месте и в то время, когда случилась эта история. Он одел ее героев, – очень обычных, несчастных, маленьких, – в шелк и парчу своей музыки. Выстроил красочные  мизансцены, вдохновенно  распылил по  миру фосфоресцирующую ткань своих мелодий. История – почти анекдот, трагическая сплетня, из тех, что глава семейства, замирая от непристойности и жгучего любопытства, рассказывает за столом.

Жили-были бродячие артисты, Канио и Недда. Он – не самый удачливый, не очень красивый, уже немолодой. Главная его ценность и единственное счастье – она.   Она – прелестная, кокетливая,  мечтающая о другой, неведомой жизни. Довольно банальная, ветреная. В истории присутствуют еще двое влюбленных мужчин: Тонио и Сильвио. И для них тоже эта провинциальная Афродита горит звездой, олицетворяет мечты и саму любовь. Тонио – актер. Сильвио – единственный из героев, кого сцена не заколдовала.

Недда изменяет мужу с Сильвио, мечтает с ним сбежать (ах, эта вечная святая маниловщина девочек-дурочек: куда бежать, нет другого глобуса, всюду война и правители с мякинными головами)…
Недда поет страстную балладу. Канио, который понимает свое положение,  и со страхом и болью ощущает  ветер перемен в своей жизни  и жизни балаганчика, поет о том, что разбита любовь.  Люди вокруг сплетничают, кривляются, пляшут и проживают свои роли. В финале муж убивает жену и ее любовника. Большой балаган, внутри себя содержащий несколько маленьких, звучит дивной музыкой…

Израильская мега-звезда¸ режиссер, хореограф, дизайнер, известная выдумщица и фантазерка Инбаль Пинто придумала своих «Паяцев», и мы их увидели сразу после пролога со словами поддержки Украине, которая переживает трагичнейший период своей истории.
Инбаль Пинто превращает каждый фрагмент бытования на сценических подмостках, каждое мгновение действия в отдельный спектакль. Ее идей хватило бы на множество проектов. Акробаты, балет, придумки вроде хлопушки, которая выстреливает клоуном, куриные окорочка, которые оживают и смешно суетятся, одушевленные кубики… Костюмы и сценография, созданные ею, поражают; она словно боится не успеть, не осуществить. Насыщенность фантазии режиссерши зашкаливает, концентрация избыточна – может, всего этого богатства даже многовато, для меня – точно слишком много, потому что музыка  отходит на второй план.

Жители этого сказочного городка – этакие говоруны-жевуны, они же зрители. Они же еще и  сами куколки-комедианты.  Возможно, меня  именно это и озадачило, не тронуло, не убедило –  дважды во время просмотра новой работы Израильской оперы.  Если нет перехода от человека, личности, пусть грешной, слабой, жестокой,  к статусу куклы, героя кукольной комедии, а есть только кукла –  с самого начала и до финального вскрика,  – то нет и сострадания.

«Жемчужная шутка Ватто», мелодрама в париках и облачке пудры, конфликт Арлекино и Коломбины, картинки на фарфоре в декорациях роскошного дома аристократов – почти все тут есть, но только не живая драма живых людей. Красивые сценки в балаганчике и неживые, условные фигуранты истории  – еще не повод для катарсиса.
В опере Леонкавалло все начинается с пролога.  Тут и звучат знаменитые слова о том, «и актер – человек». Напоминает это – немного, чуть-чуть!- монолог Шейлока из ставшей нарицательной драмы Шекспира о том, что еврей – тоже человек. Тогда, в дни Леонкавалло, этот постулат, такой простой и естественный, казался открытием. Маленький человек вышел на оперную сцену, вышел из молчания на свет софитов.
В нашем спектакле, таком изысканно- отвлеченном, фантазийно- модерновом, в этих улочках, будто для инсценировки романа-фэнтези возведенных, в окнах-бойницах, в танцах-дивертисментах – простого человека нет.  В простоте здесь не сказано ни слова.

Хорошо, добротно и красочно звучит хор (хормейстер Асаф Бенраф). И артисты хора увлеченно и убедительно играют роль кукольного народца.  Оркестр, этот уникальный, изумляющий инструмент, который имеет  свойство звучать по-разному, строиться по-разному  в руках разных дирижеров, разных музыкальных Гауди и Корбюзье. Достижения оркестра напрямую связаны со многими условиями: уровнем дирижера, его харизмой и умением себя выразить в звучании всех групп оркестра, количеством репетиций, владением данным музыкальным стилем, пониманием его…  Даниэле Каллегари, на мой субъективный взгляд и слух, особого результата с симфоническим оркестром Ришон ле-Циона не добивается. Оркестр звучит сухо, патетично, однообразно,  в разрез с тем, что происходит на сцене.  Этот коллектив, мною любимый, наделенный умением расти и ошеломлять, перерождаться, трактовать некоторые произведения так, как в нашей стране ни один другой  не трактует, странно гаснет с маэстро Каллегари.  Хотя – чтобы это осознать и зафиксировать – мне пришлось послушать его в этой опере не один раз…

Солисты не слишком впечатлили; оно и понятно: опера так любима и популярна, ее исполняли такие мастера, что поразить меломана-любителя очень сложно. Недды (от Терезы Стратос –  хрупкой, амбициозной, почти ведьмы, до Ларисы Тетуевой – обреченной, сгоревшей в аду и пламени любви) нами мыслятся в таком ореоле совершенства, что в эту обитель идеала трудно прорваться. Алиса Чо обладает сильным голосом обычного, не особо красивого тембра; голос качается, артистизм на средней отметке.

Итальянец Сэмюэль Симончини в роли Канио поет и играет на каком-то раз и навсегда устроенном, накопленном базисном инструментарии.  Йонуц Паску  в роли Тонио убедил гораздо больше, чем когда изображал Онегина. Он просто, без кокетства и ужимок, спел и прожил жизнь персонажа, тепло и человечно пропел судьбу, в которой любовь стала Голгофой…

Жюльен Ван Меллаертас из Новой Зеландии – не кукла, не Арлекино, он молодой, из плоти и крови крестьянин, он из другого стана. И поет вполне музыкально. Хотя ему в этом хороводе игрушек места нет…

Инбель Пинто – грандиозна. Она не раз доказывала свою самобытность и дерзкую остроту мысли. Жаль – Леонкавалло ей не совсем открылся. Но, посмотрев ее «Гостиную», – одну из последних лиричных и мощных работ, – уверенно говорю: Инбаль может и сможет все.

Балаганчик милых трагичных комедиантов закрылся. Но спектакли идут, даже 8 марта любовник старый и красивый убьет свою Недду. Свою душу. Любите оперу – смерти на сцене не дадут сфокусироваться на бедах реальных, не кукольных.

Автор впечатлений Инна Шейхатович.

Фото: Йосси Цвекера.