Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Текст и фото – © LR. Верхнее фото -работа Светланы Рудиковой

Шквал арт-проектов по всей стране продолжается.  Когда стреляют пушки, музы не только не молчат, но говорят все больше, ярче и становятся все более востребованными. На бессмертный вопрос «что делать» у художников есть много ответов. Например, можно заняться вышивкой поверх фотографии, соединить джаз и еврейские нигуним, или, невзирая на все возможные трудности перевода, учить язык.
Язык само/идентифицирует автора и зрителя, и это не большое открытие. Вербальный или визуальный, язык тела или язык музыки – художник волен выбирать, но для репатрианта это еще и необходимый инструмент поиска новой идентичности. Поиска и описания.

«Жить в другом языке»
Эти слова художницы Кати Грановой, живущей сейчас в Германии, оказались формулой не только точной, но и жизнеутверждающей для состояния репатриантов. Хотя драматургия этого сценария сразу предполагается не шуточная.
«Монстры ульпана» (ульпана «Гордон») приоткрыли одну из дверей: как можно переписать/себя, вписаться/в общество, профессию и т.д., буквально переложить на новый язык то, что и на своем-то иногда трудно обозначить. Прежде всего, «Монстры» стали проектом двух кураторских инициатив. С одной стороны, это уже третья выставка в серии «Кочующие души» (Вира Гайлис), с другой – обширная программа, направленная на поддержку ментального здоровья (доктор Сиван Регев, Университет Бен Гурион; Беэр- Шева). Репатриация и две большие войны – есть от чего растеряться и поддаться депрессии.

Вира Гайлис работает непосредственно с художниками, доктор Сиван имеет большой опыт в организации музыкальных, литературных и т.д. акций, ориентируясь на широкую аудиторию психологически/социально уязвимых людей. А тель-авивский ульпан «Гордон» проявил интерес к «Кочующим душам», поскольку небезразличен к проблемам своих студентов, заинтересован в экспериментах и диалоге. Кроме того, ульпан имеет опыт проведения культурных программ, видит связь своей работы и общественной жизни Тель-Авива.
Так появилась тема изучения иврита, который трудно дается тем, кто старше 40, но создает у взрослых, состоявшихся в странах исхода репатриантов, чувство беспомощности и одиночества в израильском обществе. Когда учеником становится художник, развитие темы вдвойне интересно, ведь ему доступны очень разные творческие языки. Круг проблем, т.е. трудности перевода тоже можно видеть в более широком смысле – как адаптацию к образу жизни, к новой культуре, климату и кухне, возможно, и к новой профессии.
«Сложный болезненный опыт», «травматичное испытание, через которое проходят сотни тысяч людей» – так пишет о теме выставки Вира Гайлис. Художники, закончившие ульпан «Гордон» в последние годы, по-своему рассказывают о том, как они находят этот ключ к Израилю и к себе, ключ под названием «иврит».
Авторов 28 – примерно, потому что у выставки есть интерактивная часть: на специальной стене все новые участники могут оставить свои заметки. Материалы и уровень высказывания художников очень разный – одни делают иллюстрации прямо в тетрадках, другие работают над новыми аппликациями, преподают, кто-то пишет на холсте, а кто-то в телефоне. Инсталляции, видео, профессиональные комиксы делают экспозицию очень динамичной для восприятия. Введение текста в графику/фотографию/рисунок не отнесешь к новым приемам, но в этом случае он работает очень органично. Я бы отметила еще юмор, все же взрослые ученики, несмотря на все тернии, умеют посмеяться над собой. И конечно, «необходимость переосмыслить прошлый опыт», о которой говорят художники, не отменяет лирику. Мои фавориты Светлана Рудикова (Коты-иммигранты) и Олег Корчагин (Мой алеф), откровенно мультяшные и душевные одновременно, но это нечестно: разве можно оценить записные книжки?!
С изумлением читаю в сегодняшней рассылке МОМА анонс коллективной выставки «Dark River» художников Coentic Slip, где они показывают записные книжки и скетчбуки 1950-60-х годов. Новое комьюнити (приезжих) художников, лофт на старейшей и дешевой тогда улице Манхэттэна… Они осваивали новый мир через абстрактную живопись, актерское мастерство и музыку, текстиль, стекло, ассамбляжи. И я начинаю понимать то, что можно было понять раньше: ведь и израильские экзерсисы имеют историческую ценность тоже, совсем немного времени пройдет, и они станут документом. Какими будут художники, и произойдет ли это – вопрос открытый, но арт-документы с рефлексией и экспертизой уже есть.

«Влечение взгляда»
Для второй персональной выставки в Израиле (Яффо, галерея «Fun Art») известный белорусский, а теперь израильский фотограф Александр Литин выбрал жанр ню. Название «Мир иллюзий» оказалось парадоксальным по сути: ведь телесное как нельзя более реально, а язык тела именно сейчас как никогда информативен.

Несколько 1-2-3-дневных фотосессий состоялись в конце 1980-х – 1990-х, и все эти небольшие циклы сложились если не в проект, то в единую цепочку разных сюжетов, подходов, технических приемов. Например, «Тихая жизнь» – несколько фотографий, сделанных в мастерской знакомого художника. По словам Александра, здесь он «пытался соединить «живое тело с «мертвой материей» гипсовых скульптур». Сейчас черно-белая съемка на пленку и эксперименты с ручной печатью выглядят, да и признаются, альтернативными методами.
«Тогда это было веянием времени, на выставках можно было показать практически все, было много нового, свободного. Мы были молодыми! Весь творческий Могилев пробовал работать с ню, – рассказывает Александр Литин. – Многие кадры сняты, а иногда и напечатаны через стекло с вазелином, он выполнял роль универсального фильтра. Тогда мне казалось, что это я придумал, во всяком случае, в Беларуси так не работал никто. Отражения, рефлексы света, сложное тонирование, при котором невозможно получить два одинаковых изображения – все это было очень любопытно. Реактивы были малодоступны, их приходилось доставать у знакомых фотографов в Минске. Мы не называли это альтернативой, и экспериментами занимались многие» «Влечение взгляда – один из параметров как создания, так и потребления искусства» – точнее Лоры Малви, британского киноведа и феминистки, об эротической фотографии не скажешь.
Казалось бы, сейчас в Израиле никого этим не удивишь. Однако для тех, кто знает бэкграунд Александра Литина, выбор коллекции ню 1990-х все же неожиданный.
Хотя современные художники представляют, как правило, самих себя, но странно было бы совсем уж оторваться от контекста. Поэтому коротко о могилевской школе фотографии: она еще ждет своего исследователя как школа, но как фотографическая традиция несомненно существует. В 2016 году Александр Литин в соавторстве с Ириной Савостиной подготовили и издали «Могилевский фотоальбом. 1864 – 2000». Кроме того, в Беларуси фотограф много занимался изучением еврейского наследия: начиная с 2000-х годов, вел поиски мест расстрелов и захоронений, записывал интервью со свидетелями событий (выставка «Места и память» состоялась в Германии и Литве в 2024-м). В последние годы, в Израиле, невозможно было не поддаться обаянию стрит-фото, и это уже цветная цифровая съемка, хотя тоже не без экспериментов. Опять наблюдения, самоидентификация через новую страну и новую культуру.
Почему же все-таки ню? Ответом служит сама экспозиция. Романтизация, поиск идеального – в отличие от объективации телесного – есть реакция фотографа на вызовы, на потрясения. Через мягкую эротику из 90-х, с пиететом и чувствительностью, он вспоминает и одновременно надеется на будущее. Без брутальной деконструкции и искажений телесного, но и без академических канонов и стандартов поп-арта. Цензуры всех мастей, идеологий и форматов остаются за скобками, а историческое время каким-то образом соединяется с глубоко личным.

Иегудит   Ульман: «Мы принадлежим разным поколениям, и мы обсуждаем дизайн»
Название выставки «Нити времени» в галерее современного дизайна «Перископ» (Тель- Авив) имеет подзаголовок: диалог об арт-моде. Куратор Сари Паран предлагает нам еще один ключ, или подсказку, или пример еще одного языка.
Ключ, потому что гардероб тоже требует адаптации и тоже описывает вас как личность. Для новых репатриантов актуально, для израильтян всех вместе тоже – к новому нашему времени, к своему месту в этом времени и обществе.

Что делает архитектор Иегудит? Она расписывает предметы одежды, которые конструируют ее внуки, профессиональные дизайнеры Галь Ульман и Юваль Беэри. Предыстория началась в эпоху ковида. Затем внуки служат в армии, и в ходе рассказов и обсуждений звучит обещание Юваль после войны носить [только] белую одежду. Воздушную, чистую, легкую и женскую – назвать этот костюм конкретным словом сложно, но можно воспользоваться эпитетами. А можно из запатентованных спортивных аксессуаров (напоминающих налокотники) сделать что-то вроде бюстье. Галь выбирает черный, а Юдит делает объемное, футуристического вида одеяние. Символизм, сюрреализм, Малевич, витальность фовизма у Юдит – в коллекции считываются отсылки к современному искусству, безусловно. Авторы вдохновляются и работают в стиле Тель- Авива.
Да, помимо концептуальных образцов, на выставке присутствуют вполне носибельные вещи. Яркие, свободные по духу и пластичные по форме: дизайнеры ведь вдохновляются не только искусством, но и городом. Материалами, цифровыми технологиями, крафтом. Архитектурный подход отметим в сложных конструкциях, но и в цвете, графике тоже. И это тоже часть израильской материальной и визуальной культуры. Поневоле вспоминаешь Бахтина, его теорию карнавала со смешением традиционных ритуалов праздника и языков нового времени: Тель-Авив остается разнообразным и раскованным, хотя далеко не всегда это праздник в общепринятом понимании. Лицо его меняется, смех становится тише, а практика арт-моды более насыщенной и глубокой.