Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Так сложилось, что за шесть дней я побывала в десятке археологических музеев. Это был, высоким слогом говоря, захватывающий экспириенс. Попросту – было здорово и ведь это только начало… Описывать каждый археологический музей? Нет, помилуйте, для этого есть путеводители и сайты. Описать можно дворы, коридоры, принципы экспозиций, тревожащихся служительниц – им есть о чем тревожиться, они охраняют тысячелетия. Можно описать и квадраты солнца, разделенные коваными оконными решетками в толстых бойницах бывших дворцов, тусклый зеленый-бирюзовый блеск рассыпающейся бронзы, паутину трещин керамики, даже крикливую уборщицу в дамском туалете под лестницей в закутке напротив оссуария из некрополя, раскопанного рядом с серым туфовым раскаленным нынешним летом городком. Уборщицу, возмущающуюся тем, что мы прошли по свежевымытому полу – прошли тихо, заплатив по 2 евро, прошелестели как тени, проскользнули вдоль каменных скамей и стендов с золотыми монетами к стеклянной витрине, а в ней – Зертур и Велия и проклятие их любви.

В сентябре 1908 года случайно, во время сельскохозяйственных работ в землях Мареммы в гробнице некрополя близ Сованы или Питильяно – данные расходятся – были найдены две свинцовые статуэтки, относящиеся к 3 веку до н.э.. Бурная деятельность английских и итальянских археологов в период с конца 19 века по начало 20 века, превратила многих крестьян в землекопов-неофитов, занимавшихся незаконным поиском древних предметов в могильниках этрусской эпохи. Но некоторым артефактам повезло. Как и в случае с двумя свинцовыми статуэтками, найденными случайно крестьянами во время земледельческих работ, недалеко от города Питильяно – буду придерживаться версии про Питильяно. Крестьяне, в надежде получить немедленную прибыль, передали их викарию Питильяно дону Никомеде Сенини, который, в свою очередь, передал их археологам, работавшим в Соване (отсюда и расхождения в описании места находки).
В 1908 году эти две обнаженные статуэтки со связанными за спиной руками, относящиеся к позднему этрусско-римскому периоду, были приобретены Топографическим музеем Этрурии во Флоренции и ошибочно указаны в описи как происходящие из Сованы, что исказило факты заявления викария. Тогдашний Королевский инспектор древностей Эвандро Бальдини также с уверенностью утверждал, что фигурки были найдены в Питильяно.
Статуэтки обнаженных мужчины и женщины, у обоих руки связаны за спиной. Вдоль правой ноги каждого легким зигзагом высечены буквы – ономастика в свинце – имена Зертур Секнас и Велия Сатнеа. Этрусская надпись, гравировка – Zertus Cecnas и Velia Satnea.

И они – либо прокляты, либо стали инструментом заклятья. Может, они были возлюбленными, а может пленниками. Тот, кто проклят, уже не свободен в своих действиях и становится пленником наговора или запретной любви.

Погребальный инвентарь, собранный в гробнице, датируется примерно 600 г. до н.э., а две статуэтки, найденные в углу погребальной камеры на погребальной скамье, датируются примерно 3 веком до нашей эры. Разница в возрасте между статуэтками и погребальным инвентарем – три столетия. Кто-то через 300 лет вскрыл гробницу и поместил в нее две статуэтки. Зачем? Зачем было тревожить покой мертвых двумя свинцовыми фигурками?

Если это был пример магических практик, то почему у персонажей этой истории есть свои личные имена? Или то конкретное послание подземным богам, богам мертвых? Ведь свинец считался священным металлом. А может, наоборот, то обращение к милости богов – просьба об освобождении двух связанных – связаны руки и души.

Такое проклятие по-гречески называлось katadesmös – связывание. Греческий термин katadesmös, переведенный на латинский как defixiones, употребляется эпиграфистами для обозначения пробитых гвоздями свинцовых пластин с надписями проклятий против тех, кто готовится совершить преступление или уже совершил его. Такие проклятия в первую очередь использовались против любовных соперников, и – как добавляют источники – против соперников в спорте (Греция,  Рим и легкая атлетика), в судебных тяжбах, были направлены на воров и преступников, на конкретного человека или даже на части тела (понятно какие?). Такие пластины и реже фигурки – фигуративный эквивалент  tablae defixionis, гораздо более распространенным в античности – изготавливали особые мастера, следовавшие определенным правилам и за плату писавшие тексты, где человек «рекомендует» одному или нескольким адским божествам одного или нескольких врагов, которые упоминаются по именам, за которыми следует тщательно продуманная череда страшных бед, и надежда, что этот перечень повлияет в перенаправлении недугов на недругов.
Часто эти артефакты-заклятья закапывали в землю вместе с другими предметами – это повышало их КПД, эффективность. А фигурки – это скорее всего, адресат проклятия, часто изображаемый со связанными за спиной руками и телом, пробитым гвоздями. Что вам это напоминает? Или не напоминает

Зертур и Велия – две фигурки, буквально источающие тайны и интриги, где только не выставлялись… Я их увидела в археологическом музее деревушки Сована в провинции Гроссето, в отделе, посвященном отношениям этрусков с загробной жизнью и их духовным практикам, их магии, проклятиям, странным обрядам, направленным на принесение зла, вреда, или, наоборот, на то, чтобы отогнать сглаз или направить его на других людей …
Зертур и Велия, очарованные и таинственные – почему они? Нежелательная или отвергнутая любовь приносит бедствия? Страсть выходит за рамки религиозной легитимности? Они были прокляты при жизни или после смерти? Ответы унесены в могилу – в чужую могилу. А чувства вышли за пределы вечного проклятия, оставшись в веках.

Хотя… Хотя, может я просто все нафантазировала и это ритуальная практика для завоевания благосклонности божеств, погребальные симулякры, посвященные подземным богам мертвых…

© Маша Хинич