Впечатления

Редкое музыкальное событие

By Masha Hinich

Posted on 01.04.2018

Иерусалим. 25 марта. «Биньяней ха-Ума». Израильский филармонический оркестр. Дирижер Иван Фишер. Солист Даниил Трифонов

Это был настоящий праздник музыки. С первой ноты до последней, хотя значительная часть публики пришла только на солиста. Так часто бывает сейчас, было и в той жизни, когда, вместо нынешних «Биньяней ха-Ума» и «Театрон Иерушалаим», ходили в Большой зал консерватории и зал Чайковского. (Это я о себе и обо мне подобных – раньше москвичах, ныне – иерусалимцах. У ленинградцев и тель-авивцев другие комбинации, но принципиально те же.). Стандартно построенная программа – современное короткое сочинение, инструментальный концерт со знаменитым солистом и симфония после антракта. Начальный опус обычно приносится в жертву слушателями и (часто!) исполнителями, и его главным достоинством считается краткость. На концерте в Иерусалиме 25 марта этим опусом были «Прощальные фанфары» (точнее с иврита – «Прощальное трубление») – сочинение Хаима Пермонта, написанное в 2000 году для прощания Хайфского оркестра с его многолетним главным дирижером Стэнли Спербером. Сочинение, задуманное, как зеркальное отражение «Прощальной симфонии» Гайдна, начинается с отдельных звуков отдельных духовых, а завершается мощным тутти симфонического оркестра. Великолепное звучание духовых, превосходное знание оркестра, мастерское сочетание маленьких цитат с оригинальными мелодиями… В конечном результате – первоклассная музыка, которую хочется послушать еще и внимательнее. Не уверен, что каждый дирижер сможет так исполнить «Прощальные фанфары» даже с оркестром мирового класса, коим является Израильский филармонический. Ивану Фишеру это удалось в полной мере.

Концерт Шумана для фортепьяно с оркестром относится к лучшим и наиболее популярным сочинениям жанра, посему известным даже широким кругам меломанов в десятках исполнений, от Гилельса и Рихтера до Аргерих, Кисина и самого Даниила Трифонова (с другими оркестрами и в других странах), на исполнение которого все собрались. Перед исполнителем задача стояла сложнейшая – убедить публику в своей трактовке и заставить ее отказать от сравнений с известными интерпретациями. Задача была решена полностью. Нечасто такая музыка пролетает столь стремительно и заканчивается еще тогда, когда ее хочется слушать. Даже, если бы возникло желание разъять игру Трифонова и обсуждать его темпы, звуковую палитру и прочие составляющие, этого бы не получилось. Исполнение было совершенным, а рояль дышал, как он должен дышать при настоящем исполнении романтической музыки. Оркестр во главе с Фишером аккомпанировал исключительно. Трифонов – ярко выраженный романтик с исключительным техническим аппаратом, позволяющим ему с легкостью решать проблемы виртуозной фортепьянной музыки. Многие пианисты (среди доминирующих на сегодняшней академической эстраде) редко и, как правило, неудачно обращаются к музыке Шумана, Брамса, Листа, предпочитая играть музыку других эпох. Не хочу начинать старую дискуссию, но лишний раз с удовольствием отмечу возрождение фортепьянной романтики в программах. Во многом, благодаря Трифонову. Кстати, на бис Даниил сыграл пьесу из «Ромео и Джульетты» Прокофьева, продемонстрировав совершенно иное, неромантическое звукоизвлечение. Замечательный, пока еще молодой пианист, приезжает к нам практически ежегодно. Было бы очень интересно в его следующий визит в Израиль, наряду с романтикой, послушать в его исполнении музыку 18 и 20 веков.

Второе отделение было отдано еще одному, более, чем популярному сочинению – Первой симфонии Малера. То, что музыкальный руководитель Фестивального оркестра Будапешта и Берлинского оркестра «Концертхауз» Иван Фишер – классный мастер, мы знали и по его предыдущим приездом к нам, и по его многочисленным записям на телеканале Mezzo, и по первому отделению концерта. Но в интерпретации Малера Фишер достиг такого прозрачного и, буквально, волшебного звучания оркестра, какого я не слышал в этой симфонии ни на живых концертах, ни в записи! Казалось, что ты слышишь каждый мельчайший штрих каждого из инструментов. Особо хочу отметить третью часть. Малер писал, что она продиктована картинкой «Звери хоронят охотника», в одной из редакций симфонии она называется «Траурный марш в манере Калло», советское музыковедение утверждает, что «Студенческий канон «Братец Мартин», проведённый Малером в миноре и в ритме траурного марша, вдруг прерывается откровенно глумливым танцевальным напевом с утрированным цыганским надрывом». Надрыв здесь явно не цыганский и, хотя сам Малер, еврей по национальности, еврейским композитором не был, но в этой музыке настоящий еврейский стон внутри танца, который приходит на смену траурному маршу. И, когда марш возвращается, становится понятно, по какому поводу этот траур. Возможно, автор так не думал. Полагаю, некоторые дирижеры также думали иначе (или сознательно не делали еврейских акцентов по ряду причин). Но Иван Фишер сыграл именно еврейскую трагедию с традиционным смехом сквозь слезы, который часто встречается у другого великого композитора, предтечей которого был Малер – Дмитрия Шостаковича.

После концерта чувство восторга от музыки было смешано с грустью – такие музыкальные события случаются крайне редко.