Marc Chagall, L’Accordeoniste

Ни один государственный музей не вспомнил о юбилее Шагала, хотя его работы представлены и в художественном музее в Тель-Авиве, и в Музее Израиля в Иерусалиме. И политики, которые любуются гобеленами и витражами Шагала в Кнессете, не обратили внимания на эту дату.

Галина Бородина – директор Altmans Gallery в Москве

«Когда мы затевали эту выставку, были сомнения. Поскольку в этом году – 130-летие со дня рождения Марка Шагала, мы боялись затеряться в большом количестве выставок и мероприятий, посвященных этому художнику». – рассказывает Галина Бородина, директор московской галереи Altmans Galery, у которой этим летом появился филиал в Тель-Авиве. Галина приехала на несколько дней в Израиль, чтобы вместе с владельцем галереи Егором Альтманом подготовить выставку литографий художника.

Однако, выяснилось, что опасения были напрасными. Ни один государственный музей не вспомнил о юбилее Шагала, хотя его работы представлены и в художественном музее в Тель-Авиве, и в Музее Израиля в Иерусалиме. И политики, которые любуются гобеленами и витражами Шагала в Кнессете, не обратили внимание на эту дату. И только Altmans Gallery посвящает Марку Шагала выставку «Моя жизнь», привозя уникальные работы великого художника. Увидеть их можно будет с 10 ноября, причем не только увидеть, но и купить.

Я подхожу к огромному новому зданию на бульваре Ротшильда, где среди названий магазинов и ресторанов, над темными стеклянными витринами вдруг вижу на фасаде аккуратную надпись: Шагал, Пикассо, Матисс.  Она настолько выпадает из контекста, что даже если бы я не шла сюда специально, не смогла бы пройти мимо. Я захожу внутрь и попадаю в другое измерение: черные крыши знаменитого Витебска, старики с доверчивыми глазами,  по небу плывут рыбы, кружатся скрипки с аккордеоном, над городом нависает женское лицо, а иудейский царь улыбается, глядя на обнаженную красавицу. Любимый Шагал. Единственный художник двадцатого века, открывший миру жизнь еврейского местечка, фантазер, мудрец, гений. Так что первый вопрос я задаю инстинктивно.

— Галина, это действительно настоящий Шагал?

— Конечно. У нас здесь литографии и офорты.  Это оригинальная техника, которая подразумевает использование основания для нанесения рисунка. Литография – это так называемая плоская печать: изображение переносится на бумагу со специального камня. Художник берет камень (чаще немецкий известняк), наносит на него рисунок и краску, прикладывает лист. Потом делает другой цвет на следующем камне, и снова прикладывает каждый лист. У нас на выставке будет работа из серии «Дафнис и Хлоя», где Шагал использовал 25 камней, на изготовление ушло 4 года!  Иногда в промежутке ждут, пока первая краска высохнет, или же используют еще влажную. От этого будет зависеть насыщенность и размытость. Что хорошо в литографии и чего нельзя добиться в других техниках – градации вот этих полутонов.

— С каждым оттиском меняется насыщенность?

— Конечно, такое может быть. И для художников это всегда было важно. Кстати, рынок по-разному относился к копиям — раньше считалось, что первые оттиски, пробные, вообще ничего не стоят и они шли по бросовым ценам. А теперь это самое дорогое, что есть на рынке.

— И что, сам художник присутствовал при изготовлении каждого оттиска?

— Конечно. И он, и Пикассо всегда делали это сами, вникали в детали процесса.

— Правда ли, что именно Шагал любил литографию не за то, что она дает возможность делать много копий, но за технику, за расширение художественных форм?

— Да, именно так. Особенно это видно в его использовании цвета. То, что было создано в России, полно темно-серых тонов, охры – все приглушенное. Но когда он приезжает в Париж, происходит взрыв цвета. Литография — потрясающая техника, она позволяет художнику передать изображение разным способом. Например, иногда возникает эффект карандаша или пера. Это особенно видно в работах французского периода Шагала. На нашей выставке будет прекрасная серия «Озорник» – по заказу Французского общества библиофилов Шагал делал иллюстрации к рассказам.

— Что еще у вас будет?

— Работы из «Библейской серии», которую он создал в 1958-1960 годах, совершенно потрясающие. Как известно, еще в 30-е годы Амбруаз Воллар заказал Шагалу выполнить иллюстрации к ТАНАХу, и Шагал отнесся к этому очень серьезно. Он приехал в Израиль и жил здесь почти год, и потом, уже после смерти Воллара создал знаменитые работы. Этой серии в Ницце  посвящен целый музей.

— Так значит, этими работами планировалось иллюстрировать Библию?

— Не совсем. Это термин – «книга художника», означающий серию литографий, офортов, которые собирают вместе, в одну папку. Хотя во Франции в начале века литографии вставляли внутрь журналов, для популяризации этого направления.

— А сколько копий литографий обычно изготавливалось?

— Это зависит от серии. Например, есть серия совершенно потрясающих литографий, которая была сделана в стиле знаменитого плафона в Гранд Опера, расписанного Шагалом. Тиражность очень маленькая – всего 150 экземпляров. У «Озорника» 150 экземпляров. Но есть и работы, которых в мире очень мало, а есть монотипии – те, что в единственном экземпляре. Цена на них, конечно, гораздо выше.

— Кстати, о ценах. Как я понимаю, все работы на выставке продаются, причем по ценам вполне доступным, если говорить о такого уровня произведениях искусства. Скажем так —  можно купить литографию по цене поездки на несколько дней в Европу. Но как это – держать дома шедевр? Надо ли его особенным образом хранить, подбирать к нему соответствующий интерьер, освещение? Как быть с образом жизни в Израиле, когда все время открыты окна, когда летом палит солнце, а зимой сырость и ветер?

— Конечно, покупают такие вещи люди, которые знают, что такое литография, подготовленные.  Тяга к искусству у людей была, есть и будет, независимо от того, в какой квартире они живут. И достаточно соблюдать какие-то элементарные правила, например, чтобы работа не висела напротив солнца. Кроме того, практически везде работы находятся за специальным музейным стеклом, которое не пропускает 99% ультрафиолета.  А что касается интерьера — мы с вами говорим о таких именах, которые прошли проверку временем. Они всегда она оказывается на месте, в любом интерьере. Шагал обращает на себя внимание, что бы ни было вокруг.

— Не жалко с ними расставаться?

— Так и должно быть. А для чего искусство? Оно должно окружать нас в жизни, на эти работы нужно смотреть, среди них должны расти дети. Это очень важно.

Напомним, с Израилем Шагала связывает много. Впервые он приехал сюда еще в 1931 году по приглашению первого мэра Тель-Авива Меира Дизенгофа – помочь в организации Тель-Авивского музея искусств.  В то же время он начал работу над иллюстрациями к ТАНАХу. В 1951 году он приехал на открытие своей выставки в Иерусалиме – она тогда включала в себя 179 работ, и это был первый его официальный визит в государство Израиль. Всего Шагал посещал Израиль шесть раз,  в  последний раз — в 1970 году, когда ему было уже 90 лет. В тот, последний приезд ему был присвоены  титул «Почетного жителя Иерусалима» и почетная докторская степень Института Вайцмана.  

В художественных музеях Израиля собрана коллекция  картин Марка Шагала, только в иерусалимском музее их около сотни.

Одна из самых знаменитых его работ – витражи «Двенадцать колен Израилевых», которую можно увидеть в синагоге больницы Хадасса Эйн-Керем. Сами витражи были созданы во Франции и привезены в Израиль в феврале 1962 года. А когда строилось новое здание Кнессета, Кадиш Луш обратился к Марку Шагалу с просьбой создать работы, которые могли бы украсить интерьер здания. И Шагал неожиданно решил изготовить гобелены. Впервые работая в этой технике, он создал уникальный триптих на библейские темы, который сегодня украшает торжественный зал Кнессета. Впрочем, даже здесь, сквозь древние сюжеты проглядывают и старый Витебск, и басни Лафонтена, и знакомые персонажи с двумя лицами – Шагал наполнил работу метафорами и загадками. Кроме гобеленов, зал Шагала украшают 12 напольных мозаик, посвященных Израилю и еврейским традциями.

А еще есть барельефы во внутреннем холле Дворца конгрессов «Биньяней ха-Ума», а в Доме Шагала в Хайфе проходят выставки современных художников.