Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Санкт-Петербургский театр балета Бориса Эйфмана возвращается в Израиль с двумя балетами: «Up & Down. Ночь нежна» и «Красная Жизель». Гастроли театра Бориса Эйфмана пройдут в Израиле с 25 по 30 октября. Борис Эйфман дает интервью в преддверии гастролей.

 

 

– Мир резко меняется. Пожалуй, в темпе более быстром, чем знаменитый «пробег Баланчина» по сцене. Насколько хореограф может успеть за этими изменениями, да и должен ли?

– Хореограф, безусловно, должен уметь улавливать и передавать в своих постановках нерв времени, чувствовать дух эпохи, ее болевые точки. Но вряд ли ему необходимо следовать за изменчивой модой. В погоне за ней рискуешь потерять нечто очень важное, частичку собственной идентичности, своего «Я». Мой хореографический язык меняется с течением времени, становится более изобретательным, сложным. Однако подобное происходит не из-за стремления, как сейчас говорят, быть в тренде, а в результате постепенной внутренней эволюции. Мое искусство совершенствуется, но при этом я не изменяю себе и своим эстетическим принципам.

 

– Злободневность и актуальность могут стать темами балетных спектаклей?

– Не готов отвечать за всех художников сразу. Лично я никогда не сочинял спектакли по мотивам газетных передовиц. В наших балетах поднимаются вневременные общественные и моральные проблемы. Вопросы, которые будут актуальными в любую эпоху. Поэтому спектакли нашего театра имеют современное философское и социальное звучание. Но это именно подлинная, а не сиюминутная актуальность.

– Три года назад в Петербурге открыли Академию танца, шла речь о строительства городского детского театра танца в Петербурге. Все это – по вашей инициативе. А когда ваш собственный театр обретет свой дом?

– Я занимаюсь проектом Дворца танца уже почти 20 лет. Бесчисленное количество раз озвучивались различные сроки открытия, но наша труппа по-прежнему не имеет своего дома. Не хотелось бы делать очередной прогноз. У меня нет сомнений в том, что Дворец танца, как и обещал президент, будет в итоге построен (тем более что сейчас процесс действительно активизировался, выделено финансирование, продолжается подготовка необходимой документации). Но пусть строители выйдут на площадку и вобьют первую сваю. Тогда уже можно будет рассуждать о сроках. Надеюсь, работа по возведению Дворца начнется в конце нынешней осени.

 

– Ваша хореографическая деятельность неотделима от общественной. Что вы делаете сегодня, какие развиваете проекты именно в общественной сфере?

– Мой главный социальный проект – Академия танца, которая была открыта в Петербурге в сентябре 2013 года. Это балетная школа инновационного типа, призванная подготовить универсальных танцовщиков нового тысячелетия. Мы отбираем одаренных детей со всей страны и даем им не имеющее аналогов образование. Подготавливаем не просто будущих звезд балета, а всесторонне развитых личностей. Обучение, питание, медицинское обслуживание, проживание воспитанников в интернате –  бесплатные. Всё финансируется государством и спонсорами. При отборе особое внимание уделяем детям из малообеспеченных и неполных семей. Очень важно дать им шанс на самореализацию и на счастливую жизнь в искусстве. В сентябре Академия начала четвертый учебный год. Через несколько лет при нашей школе появится Санкт-Петербургский детский театр танца. Он станет общегородской площадкой для проведения балетных спектаклей и фестивалей, центром художественного воспитания новых поколений. Театр будет открыт для всех тех юных горожан, кто не представляют свою жизнь без танца.

– Недавно вышел документальный фильм-интервью «Пространство жизни Бориса Эйфмана» который стал для вас исповедью. По крайне мере, так уверяют аннотации. Но и до фильма был известно, что назвать вас баловнем судьбы нельзя. Есть ли что-то, что невозможно сказать на камеру? Что всегда останется за кулисами?

– Я исповедаюсь в своих спектаклях. Разговор на камеру может быть предельно откровенным, содержательным, полемичным, однако исповедь – категория, ассоциирующаяся для меня не с форматом интервью, а, прежде всего, с творческим процессом. Существуют глубоко личные переживания, которые я не хочу до конца обнажать в публичных беседах – например, определенные эмоции, связанные с родителями, семьей. Внутри меня выстроена незримая цитадель, остающаяся неприступной для окружающих. Это та броня, снять которую я не готов.

– Хореограф-философ, хореограф-психолог, хореограф-литератор, хореограф-драматург. Все эти определения описывают ваш стиль. А еще вы – явный диктатор в репетиционном зале, педант, перфекционист, аналитик, занимающийся исследованиями души, саунд-мэн своих постановок. Что объединяет все эти качества – любовь, профессиональный апломб или осознание ответственности за полученный вами дар еще в юности?

– К перечисленным определениям можно добавить еще с десяток дефиниций, если не больше. Связующим звеном между ними является тот ниспосланный Всевышним дар создания особых пластических миров, который я смог распознать в себе уже в очень юном возрасте. Вся моя жизнь – его последовательная реализация.

 

– Вы изменили наше отношение к балету, расширив его жесткие рамки до немыслимых пределов. Вы переступили через множество хореографических табу, соединив классику и авангард. Но всегда остается что-то, что еще не «пробовалось», всегда остается места для эксперимента. А остается ли желание для новых опытов? Может ли вообще в творчестве наступить чувство пресыщенности?

– Никто не может знать, иссякнет ли даруемая тебе созидательная энергия и когда именно это произойдет. Многие знаменитые хореографы, принадлежащие к тому же поколению, что и я, сегодня уже не сочиняют спектакли. Вероятно, они испытывают то чувство пресыщенности, о котором Вы спрашиваете. Слава Богу, мне самому оно пока не знакомо. Наоборот: с годами я хоть и не становлюсь моложе, но обретаю все лучшую профессиональную и творческую форму.

– Вы рисуете, делает наброски сцен? Ваши балеты очень графичны: тонкие изломанные линии танца, силуэтов – вам хотелось когда-нибудь все это нарисовать на бумаге, а не только соткать в воздухе над сценой?

 

– Каждый должен заниматься своим делом. Художник – создавать полотна с помощью кистей и красок, а хореограф – «выписывать» пластические образы, работая с линиями человеческого тела. У меня никогда не возникало внутренней потребности сменить свой творческий инструментарий. Ведь язык тела – бездонный источник художественных идей и фантазий.

 

– Насколько сегодня, в эпоху сверх-мобильности и доступности коммуникаций имеет право на существование «театр одного хореографа»?

– Мой театр создавался как авторский и на протяжении всей своей 40-летней истории оставался таковым. Это не значит, что я в принципе не готов видеть рядом с собой других хореографов. Проблема в ином: сегодня я не наблюдаю вокруг настоящих творческих конкурентов. Никто не дышит мне в затылок. И это не повод почивать на лаврах, а серьезная причина для беспокойства за будущее искусства танца. Институты сотнями выпускают дипломированных хореографов, но где те, кто готов создавать новый оригинальный балетный репертуар?

– Вы – человек, находящийся в постоянном движении, динамике. Замыслы, репетиции, перелеты. На недавнем вручении вам недавно премии «Золотой маски» за вклад в развитие театрального искусства, вы отметили, что получение этой премии подразумевает некое подведение итогов, но вы абсолютно не чувствуете что настало время их подводить. Наоборот, ощущаете неистребимое желание творить. Мечтаете создать спектакль своей мечты. Но вы всю жизнь создаете спектакль своей мечты. Разве не так? Что удерживает вас «на плаву» – постоянная мечта, желание доказать себя, жажда творчества? Надо ли вообще что-либо доказывать в искусстве?

– Всю жизнь я иду по нескончаемому пути самосовершенствования. Недавно я отметил 70-летие и все равно вслед за античным мудрецом могу повторить: «Я знаю, что ничего не знаю». Каждый мой день по-прежнему наполнен работой. Прежде всего – работой над собой. До тех пор пока она приносит удовольствие, рождает внутри меня неподдельный азарт, я буду продолжать движение вперед, преодолевая внешние трудности и – что немаловажно – самого себя.

 

Программа «алеф»

«Красная Жизель» в обновленной редакции.

Хореография – Борис Эйфман
Музыка: Чайковский, Шнитке и Бизе
Художник: Вячеслав Окунев

25 октября, вторник, 20:00
26 октября, среда, 16:00, 20:00
27 октября, четверг, 20:00

30 октября, воскресенье, 20.30, Центр сценических искусств в Беэр-Шеве

Линки на видео: https://www.youtube.com/watch?v=K7-eMk3WkF8

https://www.youtube.com/watch?v=6_CxtvoEBeU

 

Программа «бет».
«Up&Down. Ночь нежна»
Балет по мотивам романа «Ночь нежна» Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда
Музыка: Джордж Гершвин, Франц Шуберт, Албан Берг.
Декорации: Зиновий Марголин

Костюмы: Ольга Шаишмелашвили

Свет: Глеб Фильштинский, Борис Эйфман

Видеоряд спектакля: Санкт-Петербургский государственный институт кино и телевидения. Режиссер: Сергей Овчаров

28 октября, пятница, 21:00
29 октября, суббота, 16:00 и 21:00.

 

Линк на видео: https://www.youtube.com/watch?v=6_CxtvoEBeU

Билеты в кассе Израильской оперы: 03-6927777, а также в кассе «Браво»:

http://goo.gl/If0UWF («Красная Жизель»,

http://goo.gl/VODPnL («UP&Down»)

Пиар-агентство: Sofia Nimelstein PR & Consulting

Интервью брала Маша Хинич. Фото: Вячеслав Архипов,  Станислав Беляевский,  Юлия Кудряшова, Евгений Матвеев. Заглавная фотография Станислава Беляевского: Борис Эйфман на репетиции.