Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Впечатлениями поделился Эдуард Маркович. Фото: Йосси Цвекер

Дамы и господа!
Что можно написать о постановке “Травиаты” в Тель-Авиве, на премьере которой довелось побывать?
Музыка Верди к этой опере обладает надо мной абсолютной магической властью. Захватывает увертюрой и ведёт до самого финала.

Прекрасная дирижёрская работа Дана Эттингера, солисты на высоте.
В роли Виолетты солистка Израильской Оперы Хила Баджо, регулярно выступающая на ведущих оперных сценах мира.
Партию Жермона исполнил румынский баритон Йонуц Паску. Исполнил так, что заработал в конце шквал оваций. А его дуэт во втором действии с Хилой просто шедевр оперного искусства.

Хор. Наш хор. Как всегда, не знаю сколько восклицательных знаков ставить!

Пафос такого описания позволю себе разбавить чёрным юмором интерпретации.

Знаменитый режиссер-постановщик Алессандро Талеви из Италии переносит сюжет «Травиаты» в мир высокой моды и искусства современного Парижа.

И действительно, в фойе нас встречают безликие гостьи грядущего карнавала, обитательницы витрин высокой моды.

Но режиссёр шифрует коды, а наша задача их разгадывать.

Среди селебрити-гостей помимо мэра Тель-Авива Рона Хульдаи и трёх самых знаменитых израильских поваров, сошедших на несколько оперных часов с телеэкранов, в тевтре находились ушедший в отставку министр здравоохранения Ницан Горовиц и один из самых известных “генералов от короны” профессор Рони Гамзо.

Медицинская тема задана.
Каждый видит, как он видит…

ЧАСТЬ 1.Палата.

Сюжет известен всем. Туберкулёз в рамках отдельно взятой “Травиаты” неизлечим.

Мы в больничной палате. Приглушённое свето-мелькание расставленных тут и там мониторов. В нишах на стенах вместо ваз с цветами декоративно ветвятся лёгкие. Да, да… Чтобы не было самообмана.

Единственное отличие от реальной больничной палаты – обилие клоунов. В реале ограничиваются одним, двумя. А здесь много сереброголовых мускулистых мужчин и гибких чёрно-серебристых женщин. Они довлеют концентрированно.

Обход. Все замечания и пожелания записываются. А после начинается праздник. Костюмированный бал. Как органично смотрелась серебрящаяся в лучах прожекторов голова дирижёра Дана Эттингера, посверкивающая из оркестровой ямы.
Ничего изменить невозможно.
Палата отходит ко сну.
Звук превращается в боль.
Sound в ultrasound.
Судьба задана в тексте.
Pain and delight.
Боль и восторг.
Все прекрасны, но смерть неизбежна.

ЧАСТЬ 2. Визит.

Профилакторий или просто больничный дворик.
Зелень, памятник в окружении пластмассовых цветов.
Искусство оперы набирает обороты. Прекрасная ария Альфредо (итальянский тенор Орест Козимо). Ему кажется, что он в раю. Но визит отца тасует всё.
Лучшая часть оперы, её вершина. Дуэт Жоржа и Виолетты, а после – отца и сына Жермонов.

За сценами больницы есть жизнь, оказывается. И она прекрасна, но смерть неизбежна.

ЧАСТЬ 3. Лихорадка.

Реальность сменяется фантасмагорией. Показ обещанных мод на подиуме. Восхищённо-прекрасный хор. Но реальность ли это или горячечный бред? На маскарадных костюмах гостей белеют кости, позвоночники, рёбра.
Проступают скелеты…
Маскарадный бред прекрасен, но смерть неизбежна.

ЧАСТЬ 4. Реанимация.

Синий больничный свет, скучный и безнадёжный. Нежная музыка, а на мониторах лёгкие, сердца, другие внутренние органы. Их же тени мелькают на стенах. Виолетта в ярком свете операционных ламп.

Всё спресованно в ком отчаяния.
Вера, надежда, любовь, спасение, жизнь, смерть.
Мы хорошо знаем, чем всё закончится, но…
Как у детей теплится наивное “А вдруг… ”
Прекрасные дуэты, трио, соло, хор… .
Спасёт ли красота, благородство, достоинство Виолетту?
Не спасёт, смерть неизбежна.

Пространство прекрасной оперы распахивается. Исчезают все лишние атрибуты, трубки, бессмысленные символы.
Пустота, дым, смерть, дамы и господа.