Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Верхнее фото: Хаим Атар на фоне автопортрета. Эйн-Харод. Поздние 1930-е. Источник фото – Википедия. https://he.wikipedia.org/wiki/חיים_אתר

О выставке «Душа нараспашку: Хаим Сутин и израильское искусство» рассказывает директор музея «Мишкан ле-оманут» в кибуце Эйн Харод и один из кураторов этой выставки Янив Шапира.

Выставка «Душа нараспашку: Хаим Сутин и израильское искусство» в кибуце Эйн-Харод поделена на три части. 18 картин Хаима Сутина; более 120  работ 43 израильских художников 20 и 21 века; живопись Хаима Атара. Именно о Хаиме Атаре и рассказывает Янив Шапира – рассказывает о человеке, без которого бы не было самого «Мишкан ле-Оманут».  Янив Шапира – куратор раздела живописи Хаима Атара на этой выставке Напомню, что еще два со-куратора выставки «Душа нараспашку: Хаим Сутин и израильское искусство» – это Сурия Садекова и Батшева Гольдман-Ида, интервью с которыми можно прочитать по следующим ссылкам: http://bit.ly/38SbeOo и http://bit.ly/2U0OXIY

Нынешняя выставка, где живопись Атара соседствует к картинами Хаима Сутина, и большой выставкой израильских художников, помогает определить место Хаима Атара в израильском искусстве, опираясь на основной период его творчества – с 1932 по 1953 год.

 – Янив! Выставку «Хаим Сутин и израильское искусство» мы с тобой обсудили не раз и прошлись по ней не раз. И каждый раз я вижу, что центральное место экспозиции, центральный зал музея отданы работам Хаима Атара. И потому, мне хотелось бы связать выставку нынешнюю с той, что была в музее в прошлом году – с экспозицией «Сокровища музея – 80 лет музею Эйн-Харод», в особенности с той ее частью, что была посвящена  Хаиму Атару: с видеоинсталляцией, где киббуцные дети, теперь уже взрослые и пожилые люди, рассказывали о Хаиме Атаре. Меня то видео просто загипнотизировало, я, не отрываясь, наблюдала за тем, как из многих воспоминаний возникал колоритнейший образ. Каким он был, Хаим Атар?
– Выставка прошлого года была посвящена истории музея, а та видеоинсталляция  – истории жизни  Хаима Атара. Экспозиция работ, которая представлена на нынешней выставке, показывает Хаима Атара  как художника, в художественном контексте времени, в котором он творил.

– Вряд ли возможно так разделить его личность: Атар – человек  и Атар-художник.
– Я и не пытался, а как раз искал общее у Атара-кибуцника и Атара – живописца. Все начинается с биографии, с детства, с того, что нас  формирует. И потому мы говорим о нем не только как о художнике, но и как о необычной, выдающейся личности, о его видении.

– Атар был человек огромных организаторских способностей, душевной и физической энергии, и при этом человеком воображения, переносящем свое видение на холст.
– Именно так. И здесь есть связь между музеем и картинами Атара, и между выставкой прошлого года и этого. «Хаим Сутин и израильское искусство» – это трилогия, и работы Хаима Атара – ее часть. А вся выставка – часть другой трилогии, посвященной 80-летию музея: первой как раз была экспозиция «Сокровища музея – 80 лет», показывавшая  музей в исторической перспективе. Вторая – «Портрет музея» прошлым летом, в которой участвовали 14 современных израильских художников, а «Душа нараспашку» – это третья часть общей музейной трилогии. Связующей, центральной нитью этих выставок является коллекция музея и Хаим Атар.

 – Вы расположили его работы на главной «оси» музея, в самом его сердце.
– Эта выставка предоставляет возможность, быть может впервые, увидеть его работы в историческом и художественном контексте. С одной стороны – с точки зрения влияния на него Хаима Сутина, с другой – в контексте израильского искусства, где имя Хаима Атара незаслуженно забыто.

– Есть ли еще в Израиле музеи, где представлены его картины?
– Большинство его работ, практически все, находятся здесь. Как художник, при жизни, он был довольно-таки успешен, но после смерти практически забыт.

– Центральная стена того раздела выставки, где экспонируются работы Хаима Атара полностью отдана под его серию «Плоть» – зрителям не избежать прямого столкновения с экспрессий этих картин – они бьют наотмашь, как пощечина.
– Для меня, как куратора, эта часть экспозиции чрезвычайно важна, поскольку представляет самые обнаженные, откровенные работы Атара. Еще более важно и удивительно то, что эти работы прежде практически не выставлялись, и для многих, и даже тех, кто уже знаком с творчеством Атара, они становятся настоящим открытием художника. Хаим Атар приступил к этой серии в 1947 году: это картины разделанных мясных туш, зарезанных кур, туша заколотого быка – ее он нарисовал в 1951 году. Вся серия была создана в период с 1947-го по 1953-й год, в последний период его творчества.
В течение его жизни и после смерти эти работы практически не были известны. Сам художник не стремился их выставлять. Они не участвовали и в выставках его памяти. Но нет никаких сомнений в том, что картина «Туша быка» является данью одноименной картине Рембрандта, которую Атар видел в Лувре, приезжая в Париж. В то же время, несомненна и преемственность с серией бычьих туш Хаима Сутина. Но Атар дает собственную иллюстративную интерпретацию. Это серия работ близится к абстракции, краски этих картин  – темные, мрачные, но яркие. Картины эти необычайно выразительны и наделены огромным импульсом. Надо отметить, что как и  Сутин, Атар обращается к знаменитым предшественникам – к Рембрандту, Шардену, Корбе. Думаю, что их творчество вселяло в него уверенность легитимации подобной живописи даже в кибуце в Израиле тех лет.

 – Легитимацию напрашивающихся ассоциаций?
– Эти произведения для еврейского художника – выразительная, кровоточащая и ужасающая метафора смерти. В них есть память о гонении евреев и еврейских погромах, которые Атар сам испытал в детстве. С другой стороны, в это время из Европы уже начали поступать страшные вести о геноциде евреев. И эти же годы были временем Войны за Независимость еврейского государства, повлекшей за себя многочисленные человеческие жертвы, когда запах смерти словно стоял в воздухе.

– И все же – почему Атар приступил к этой серии лишь в 1947 году? Какой внутренний импульс дал ему смелость, силы и уверенность приступить впервые в своем творчестве к теме смерти?
– Двойственность мира Атара определяет это сочетание – оживленная, осуществленная мечта и размышления художника о смерти, изучение исторической памяти и взгляд, устремленный в будущее, полный надежды.
В 1947 году готовится к открытию постоянное здание музея «Мишкан ле-Оманут», который являлся делом всей его жизни, которому он отдавал всю свою энергию, которым он руководит к этому времени уже почти десятилетие. Близится дата открытия музея – сентябрь 1948 года. Это означает для него осуществление мечты, которой он посвятил всю свою жизнь, собирая, сохраняя и выставляя предметы искусства. Продолжая руководить музеем и готовясь к открытию нового прекрасного здания, Атар не оставляет занятия рисованием, более того – его живопись становится все более экспрессивной, будь то портрет, натюрморт или изображения туш животных.

– Эта выставка призвана вернуть память о Хаиме Атаре – художнике, поскольку он больше известен, как основатель музея?
– Да. Выставка – это всегда гораздо больше, чем просто развешенные картины. Музей был делом его жизни, но при этом он еще был поэтом, артистом, живописцем… Этот музей был создан и расцвел только потому, что Хаим Атар в первую очередь был художником, и, если бы он им не был, то наверное не было бы и музея. Это очень интересная история.

 – О том, как пекарь стал художником?
– Он всегда был художником, а пек хлеб, поскольку должен был работать в кибуце. Работа в пекарне оставляла ему время для рисования. До того, как у него появилась студия, он соорудил себе шалаш, чтобы прятаться в нем  и рисовать. Он был художником с рождения, но судьба привела его в кибуц. Чего он только не делал – украшения к праздникам, рисунки надгробий. И его послали в 1933 году в Европу учиться рисованию. Это ведь не само собой разумеется, что кибуц со всеми его материальными вопросами и проблемами,  выделяет средства, чтобы отправить Атара в Париж.

– Как долго он пробыл там во время первой своей поездки?
– Несколько месяцев. Ходил в Лувр, смотрел на картины Рембрандта, Сезанна, Ван Гога – эти трое особенно на него повлияли. Все это он описывал на иврите в письмах своим товарищам в кибуц: как он ходит по улицам Парижа, посещает галереи, картины каких художников видит. … В архиве музея хранятся все эти письма. Атар видит картины Сутина. Хочет познакомиться с ним, но встреча между ними так и не состоялась, зато он встречался с другими еврейскими художниками, жившими в Париже в это время: с Моше Кастелем, Ицхаком Френкелем, Менахемом Шеми, Мордехем Леваноном, Йосефом Зарицким, Моше Мокади, Симой Слоним.
Сутин отличается от всех классиков, которыми восхищается Атар:  во-первых, он жив и живет в Париже, во-вторых, он еврейский художник, и, в-третьих, он художник, который очень интересует Хаима Атара. В 1933 году, когда Атар приехал в Париж, Сутин был уже на пике своей славы. Когда Атар вернулся из Парижа в 1933 году, главной его целью было – убедить своих товарищей в том, что в кибуце нужно создать музей.

– И как ему это удалось? В то время? В тех условиях?
– Эйн-Харод – особенный кибуц, в нем живут и жили в то время необычные люди.. Табенкин, Штурман, Цизлинг – отсюда вышло много известных деятелей в области политики, экономики, просвещения…

– Это было случайностью?
– Нет, речь ведь идет о большом кибуце. В Эйн-Харод приезжали Януш Корчак и Марк Шагал. Здесь жили и живут поэты, писатели… Давид Малец – очень большой писатель, и, кстати, критиковавший кибуц, несмотря на то, что он был одним из его основателей. Были маленькие кибуцы с тесными небольшими общинами, как Дгания, а здесь было много рабочих, бывших фабричных. Было много тех, кто понимал Хаима Атара, кто понимал, что культура необходима, что это пища для души. Тот, кто по-настоящему помог ему и материально, и своими политическими связями, был Аарон Цизлинг. Целая группа людей поддерживала Атара и идею о создании музея. И не только музея, кстати. Здесь был создан Бейт-Штурман, был создан театр. Кому, спросите, был нужен тогда театр?! Книжное издательство «Ха-Кибуц ха-меухад» родилось здесь; здесь была и консерватория. В этом кибуце видели центр культуры, просвещения… Но, главным «центром» был и остается музей.

– Ясно, что один человек не может всего сделать, но иногда нужен один человек, чтобы сдвинуть гору с места.
– Таким человеком был Хаим Атар. Готовя все выставки, о которых ты упоминала, я пришел, прежде всего, к заключению, о незаурядности личности Атара, о том, что он был творцом, внесшим значительный вклад в общество, культуру, искусство. Мы говорим о человеке, который, с одной стороны, очень рано понял, что в кибуце должен быть музей, и сделал это делом всей своей жизни, то есть убедил своих товарищей найти деньги, найти архитектора, собрать коллекцию серьезных еврейских художников. Это целая история, означавшая спасение плеяды еврейских художников и еврейского искусства и наследия от забвения. Это был взгляд назад – в историю. С другой стороны, Атар смотрел в будущее – в будущее образование грядущих поколений на примере еврейского искусства и наследия. В его же настоящем он подчеркивал важность и силу влияния искусства. Он был человеком общественным и в то же время уединялся, чтобы рисовать. Нужно отдавать себя отчет в том, что живопись была для него самым важным: без этого занятия у него не было бы энергии основать музей. Поэтому он параллельно совершает активные публичные действия – как основатель музея, и «закрытые» – как художник. И потому, когда мы смотрим на его картины, мы в них замечаем двойственность.

 – Двойственность? Почему?
– Потому что в них отражено все, что происходит в кибуце, в Эрец-Исраэль, а потом и в Израиле –  в культуре, в искусстве, музыке, поэзии. Все это взгляд в будущее, в будущее страны, в нового гражданина страны, в нового еврея. И все это противоположно тому, что происходит в то же время в Европе. Его взгляд пытался охватить весь мир и всех людей, в то время как для собственного творчества он искал укромность.

– Это объяснимо. Хаим Атар приехал в кибуц, чтобы строить новую страну и создавать нового человека.
– Посмотри на его рисунки – они все обращены в прошлое: старики, грустные дети, соответствующая темная палитра. Он одной ногой стоит в прошлом мире, а другой – в настоящем. Его творческая жизнь развивалась в двух, казалось бы, совершенно не соприкасающихся направлениях – в его живописи и в общественном пространстве. Где-то глубоко, очевидно, оба они имели один источник. Он был очень скромен в том, что касалось его собственного творчества, и неудержим, когда речь шла об искусстве его народа, еврейском творческом наследии.
Когда он основывает музей, для которого в 1948 году было построено постоянное здание, то музей становится главным местом для израильского искусства. Сюда приезжают все художники – Шеми, Зарицкий, Штрайхман… Но, когда сам Атар прячется в своей маленькой студии и рисует, то делает он это совсем не так, как другие израильские художники. На его картинах нет яркого света, окрестных пейзажей, загорелых пальмахников. Он рисует старых евреев, рисует забитых животных, зарезанную курицу – все это противоположно тому, что происходит в израильском искусстве. Атар – очень честный художник, со своей собственной правдой. Задача художника – это не быть таким как все, а быть самим собой. Хаим Атар был самим собой, несомненно, большой личностью, и посвященный ему раздел на «Сутинской» выставке доказывает это через его картины. Углубляясь в творчество Атара, понимаешь, насколько сильно он шел против течений, принятых в тот период в израильской живописи. Именно в это время создается художественная группа «Новые горизонты», развиваются тенденции прославления «нового человека», нового израильтянина, сильного красивого загорелого героя, тенденции обращения к местному колориту и пейзажу, оптимизму новой страны. В то же самое время Хаим Атар идет в прямо противоположном направлении – касается темы смерти, обращается в глубину, устремляя взгляд внутрь, тем самым оставаясь как всегда верен себе, своим собственным исканиям.

И потому в одном из залов музея целая стена отдана под биографию Хаима Атара под его фотографии, под детали его жизни: где он родился, как провел детство, как рос в доме своего деда среди хасидов, как попал в Эйн-Харод… И сегодня кибуц воздает ему дань уважения не меньшую, чем Сутину…

Из статьи Янива Шапира в каталоге выставки: «Душа нараспашку: Хаим Сутин и израильское искусство»

Хаим Атар (Аптекарь) родился 18 декабря 1902 года в религиозной еврейской семье в Златополе, тогда украинском, одном из многих еврейских местечек, о которых написано столько рассказов и сочинено  хасидских притчей. Когда мальчику было всего восемь лет, его мать умерла. Она рисовала наброски вышивок для  одежды и украшения синагог, и именно от нее Хаим унаследовал любовь и способности к рисованию. Сам он говорил, что ее рисунки стали основой его художественного мира. Детство и отрочество Хаим провел в доме своих бабушки и дедушки, который был хазаном в синагоге местечка, раввином, личностью чрезвычайно харизматичной, многих привлекших в хасидскую общину. Хаим Атар  учился в хедере, затем в мидраше, в 12 лет пел в синагоге. Те мелодии Хаим Атар помнил и напевал, уже будучи членом кибуца Эйн-Харод, когда по ночам работал в пекарне.

Став членом молодежного сионистского движения, Аптекарь разрисовал стены клуба, где поставил спектакль по рассказу Шолома-Алейхема, сыграв в нем главную роль и сделав к нему декорации. Он также прекрасно исполнял песни на идиш и песни Эрец-Исраэль, разучивал хасидские танцы вместе со своими воспитанниками из молодежного движения.

Во времена детства Атара в Златополе существовала гимназия, где училась экстерном молодежь из окрестных мест,   принесшая с собой в город дух революции и дискуссии на темы политики, общества и культуры. Благодаря им Атар познакомился с литературой на идише и иврите.

В 1922 году он присоединился к движению «Халуц» в России, и в том же году, 22 ноября, нелегально добрался до Эрец-Исраэль, присоединился к движению «Хавурат ха-Эмек» в кибуце Бальфурия, а спустя несколько месяцев стал членом кибуца Эйн-Харод.

Атар-Аптекарь начал серьезно заниматься живописью около 1924 года, без предварительной подготовки. Он очень серьезно относился к своим занятиям искусством, построил для себя деревянный барак, где мог полностью предаваться живописи. В то же время он начал изучать историю искусства и собирать репродукции картин знаменитых художников. Позже коллекция репродукций Атара переходила из руки в руки и ее назвали «передвижной академией».

Аптекарь, участвуя в полемике о местном искусстве, подружился с редактором журнала «Газит» – Габриэлем Тальпиром. Тогда же завязалась его дружба с художниками Эрец-Исраэль – среди них Менахем Шеми, Моше Кастель, Моше Мокади. В поисках места современного ему искусства в художественном мире, он чувствовал необходимость отправиться в Париж – тогдашний центр этого мира. Атар верил в то, что именно там встречаются и соединяются традиционные ценности искусства и его новые веяния. «Французское искусство, – писал Атар, – принадлежит всему миру, и потому каждый из нас может черпать из него». В кибуце пошли ему навстречу, и в 1933 году Хаим Атар отправился в Париж, где посещал музеи, выставки и мастерские известных художников, и, конечно, много рисовал. Этот визит в Париж продолжался недолго, но познакомил его со множеством еврейских художников, которые жили и творили там в это время – в основном выходцы из Восточной Европы, составившую «Еврейскую Парижская школу». Именно тогда Атар впервые проникся идеей основать в своем кибуце музей еврейского искусства.

По возвращении в Эйн-Харод Аптекарь начал собирать для будущего музея предметы иудаики, которые были источником его вдохновения, когда он декорировал дома к еврейским праздникам. Его декорации для пасхальной трапезы по традиционным  мотивам  старинных еврейских манускриптов, до сих пор на Песах украшают столовую кибуца Эйн-Харод.

В те годы Атар вынес на рассмотрение кибуца свою просьбу о том, чтобы основать «Уголок искусства» с постоянной экспозицией и временными выставками, а также небольшую библиотеку с лучшими образцами литературы на идиш, иврите, русском и немецком языках. Эта инициатива была встречена с воодушевлением – многие разделяли убеждение в том, что искусство необходимо душе человека так же, как пища – телу.

В феврале 1937-го года Аптекарь представил в кибуце свою первую персональную выставку, которая прошла с большим успехом и затем путешествовала по другим кибуцам и даже была показана в Тель-Авиве. По мере его признания как художника и основателя музея в Эйн-Хароде, назрела идея второй поездки в Париж, где Атар намеревался приобрести художественные ценности для пополнения коллекции музея. Во время этого визита он укрепил свои связи с такими художниками, как Альфред Авердам, Пинхас Кремень, Мишель Кикоин, Зигмунд Меникс, Жак Шапиро, Йосеф Констант, Ицхак Добринский. Атар был подвержен их влиянию, стилю экспрессионизма, темной палитре. Ему были близки темы, к которым обращались эти художники, занятые поисками «сути еврейства» – позже он отмечал это в произведениях таких художников, как Марк Шагал, Хаим Сутин, Исасхар бар Рыбак, Авраам Минчин, Амедео Модильяни и Жюль Паскин.

Музей, о котором мечтал Аптекарь, в конце концов, был открыт в том самом «Уголке искусства» в январе 1938 года, в то время, как сам он был в Париже. Музей открылся выставкой Ван-Гога, где были представлены репродукции его картин и даже один оригинал, приобретенный Атаром в Париже (подлинность его не была подтверждена). Атар прислал из Парижа к открытию музея телеграмму, в которой изложил свое видение просветительской миссии музея:

«Мы взяли на себя очень большую задачу, ради себя самих и ради наших детей – сохранить и продолжить наше духовное наследие. И потому мы обязались обогащать нашу жизнь постоянным пребыванием в искусстве – ведь иначе мы погрязнем в мелких бытовых проблемах и неурядицах. Я уверен, что будь этот музей у нас уже давно, мы могли бы укрыться здесь от тягот нашей повседневной жизни и посредством постоянного общения с прекрасным испытать единение со своей душой. Я не врач, и даже не сын врача, и не собираюсь выписывать рецепты для успешной жизни общества в целом, и нашей общины в частности. Но я вижу в искусстве, которое существует внутри нас, жизненную необходимость и секрет успеха и процветания любого общества».

Постоянное здание музея «Мишкан ле-Оманут» было открыто в Суккот 1948 года, в самый разгар Войны за Независимость, и потому церемония открытия прошла довольно скромно, с небольшим количеством приглашенных. Но дух мероприятия был возвышен, о чем написали в кибуцном дневнике: «Участники и гости разошлись после открытия в твердой уверенности, что здесь произошло событие большой важности для многих будущих поколений».

До самой своей смерти 19 апреля 1953 года, Атар продолжал пополнять коллекцию музея, постоянно работал над его программой и концепцией, над новыми идеями. Аарон Цизлинг, его близкий друг и соратник, помогавший ему на протяжении всей этой работы от основания музея до последнего дня жизни Хаима Атара, написал о своем друге: «Не преувеличу и не покривлю душой, если скажу, что не было и нет такого человека среди тех, кого я знал, и кто был мне так близок и дорог, отсутствие которого так бы сказалось на кибуце Эйн-Харод, как Хаим Атар».

 

******

«Душа нараспашку: Хаим Сутин и израильское искусство». «Мишкан ле-оманут» – Музей искусств в  Эйн-Харод
Страница выставки в фейсбуке – https://www.facebook.com/ChaimSoutineEinHarod/
Страница музея в фейсбуке – https://www.facebook.com/Einharod.Museum/
Сайт музея – https://museumeinharod.org.il, тел.: 04-6486038

Часы работы выставки «Душа нараспашку: Хаим Сутин и израильское искусство»:  с воскресенья – по четверг  с 9:00 до 16:00; по пятницам и предпраздничным дням – с 9:00 до 13:30; по субботам и праздникам  – с 10:00 до 16:00. Выставка продлится до 18 апреля 2020 года

Интервью взяла Маша Хинич. Все иллюстрации предоставлены музеем искусств «Мишкан ле-Оманут» Эйн-Харод