Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Заглавное фото – צילומים אופק רון כרמל פתיחת התערוכה

А что, если бы всей этой страшной мировой кутерьмой с коронавирусом занимались бы только женщины? Женщины больше, чем мужчины, понимающие в уборке, в воспитании детей, в домашнем досуге, ежедневной готовке, уходе за стариками, стирке, в заготовках и в планировании, в домашней рутине и т.д. Менее склонные к амбициям и к теориям заговора. Более склонные к солидарности и спокойствию. Не знаю,  не знаю… Но самое время поговорить о выставке, посвященной феминизму, открывшейся еще в конце декабря в Хайфском музее искусств. Жаль, что невозможно показать все работы – выставка то интереснейшая, но передать ее идеи в разговоре можно.

Выставку для начала надо увидеть, а потом вступать в полемику о ней, но пока что часть экспозиции можно увидеть в сети и ниже прочитать интервью с ее куратором Светланой Рейнгольд, взятое два месяца назад.

Выставка, посвященная феминизму в Хайфском музее искусств, явно продлится, так что еще не поздно о ней рассказать. В светлом будущем выставку стоит посетить – интересно очень, спорно чрезвычайно, провокационно бесспорно, конфликтно безусловно и т.д. Будет о чем помахать руками. А пока есть время, собравшись с духом, почитать о выставке в интервью с одним из ее кураторов Светланой Рейнгольд, взятом в конце января, и начать полемику с невидимым собеседником–спорщиком или спорщицей, потому что у входа на выставку большими буквами написано «Приличные женщины редко творят историю».

«Приличные женщины редко творят историю» – это высказывание историка Лорел Тэтчер Ульрих, сделанное ею в 1976 году и прочно вошедшее в практику феминизма. Феминизм с точки зрения Ульрих и выставки это, прежде всего, освобождение от социальных условностей, стремление разорвать круг смиренного молчания, переход к открытому протесту против «дискурса вежливости», цель которого скрыть политические и социальные столкновения интересов. Что такое феминизм в эпоху глобализации, в транснациональную эпоху? Что такое все еще продолжающиеся даже в наши дни попытки сделать женщин «более покладистыми» и лишить их политической силы?

Кураторы и участницы (и участники) этой выставки стремятся ответить на вопрос «на самом ли деле вследствие долгой борьбы, которую вело феминистское движение, произошел переворот в распределении гендерных ролей в политическом пространстве?». Художницы в своем воображении создают новые миры – свободные в их воображении. Способны ли женщины создать альтернативную историю и привести в будущем к настоящей революции? Хотя почему только женщины? Сочувствующие тоже принимаются в революцию. Теоретик феминизма Рози Брайдотти подчеркивала необходимость воспитания нового поколения с новым мировоззрением и с надеждой на лучшее будущее. И главное, с женской солидарностью – силой, которая создать новый политический режим вне границ и барьеров. Эти идеи и их обсуждение связаны с термином «транснациональная эпоха», вошедшим в обиход в 1990-х годах вследствие мировых миграционных процессов и военных конфликтов.

Многие из участниц выставок через свое творчество призывают прекратить игнорировать те группы населения, голос которых все еще звучит слабо: эмигранток, женщин из стран третьего мира, жительниц  бывшего коммунистического блока. Многие художницы делятся своими личными историями, различными идентичностями, практиками сопротивления.

В израильском искусстве также заметные тенденции, призывающие отдалиться от деления женщин по группам: женщины восточного происхождения, религиозные женщины, и т.д. Обо всем этом рассказывает Светлана Рейнгольд.

 – 100 лет феминизму – это тема экспозиции или повод для выставки?
– В 1920-е годы происходят заметные события в мире феминизма. В первую очередь, женщины начинают получать избирательные права. Но все это не означало, что произошла феминистская революция. Исходя из социологических исследований, на которых мы опирались, готовя выставку, мы пришли к выводу, что феминизм не смог набрать популярность: до сих пор и женщинам, и мужчинам сложно отождествлять себя с идеями феминизма. Слишком много штампов, слишком много отрицательных ярлыков было приклеено к феминизму, даже такой как «агрессивный феминизм». Да и в политической области феминизм не достиг особых успехов: если женщины заходят в политику, они получают значительно больше пинков, чем мужчины. Мы отталкивались от мнений ведущих исследователей в области феминизма, в частности, Рози Брайдотти, подчеркивающей то, что проблема изначально заключалась в самой феминистской мысли, потому что она основывалась на критике патриархальной структуры. Феминизм не смог выработать какого-либо видения изменения этого мира, не было выработано программы, которая дала бы женщинам какую-то надежду, феминизм занимается только тем, что критикует существующий режим. Критиковать мы научились, но философия надежды это совершенно отдельная дисциплина: нужно уметь надеяться, уметь выработать некое видение будущего, в котором женщина обладала бы реальными правами, равными с мужскими. Кто из нас по-настоящему верит в то, что это положение изменится? Никто, то есть феминизм не смог выработать видение, которое бы предложило надежду.

– Вы уверены, что положение женщины в современном мире не сильно хорошо?
– Я убеждена, что положение женщины никогда не изменится: как есть, так оно и будет. Мы не понимаем, не знаем того, как женщины могут выработать такое видение мира, где они действительно будут равноправны, действительно смогут управлять государством. На мой взгляд, этого вообще не предполагается.

– Но есть иные примеры…
– Единичные примеры не означают того, что положение изменилось. Даже если женщина занимает высокий пост, она действует согласно тем критериям, которые были выработаны патриархальным обществом. Нет женской модели того, каким образом мы можем жить. То есть жизни «по-женски» мы вообще не знаем.

– А что такое «жизнь по-женски»? Амазонки? Матриархальное общество? Были же такие примеры в развитии цивилизации.
– Были и есть – на нашей выставке. Вся выставка посвящена тому, как мы можем жить «по-женски». Мы не представляем себе, что такое «женский мир» потому что его не существует. И потому нам нужно выработать некое женское знание, как должен реально выглядеть мир, где женщины занимают равноправное положение с мужчинами.

– Намекает ли Рози Брайдотти о том, когда это может произойти?
– Брайдотти говорит о том, что мы должны воспитать новое поколение, при котором подобный мир можно ассоциировать с реальностью. Мы начинаем нашу выставку с образа Одри Лорд – американской писательницы, феминистки, активистки борьбы за гражданские права. С ней связано немало изменений феминисткой мысли. В конце 1970-х она заявила, что до тех пор феминистская мысль занималась только проблемами белых женщин, проблемы представительниц «черного» феминизма, афро-феминизма, не учитывались. Тогда она произнесла знаменитую фразу о том, что вы хотите разрушить дом хозяина средствами самого хозяина, а на деле необходимо изменить само представление о том, ради чего должно бороться. Все женщины должны знать и ассоциировать себя с теми проблемами, которые поднимает феминизм.

 – В искусстве феминизм начал заявлять  о себе  в 1920-е годы– во времена модернизма.
 – Это Мондриан, черный квадрат Малевича, модернистская мысль, ассоциирующаяся  в искусстве с патриархатом, настаивающем на том,  что  все женщины должны творить как мужчины. Один из этажей нашего музея на этой выставке посвящен экспозиции фотографий Клод Каон – француженки, фотографа, писательницы, скульптора, работавшей во Франции в основном в 20-е годы прошлого века. Она была из тех художников, которые были забыты до 1980-х годов, хотя работала вместе с сюрреалистами. Познакомившись в 1930-е годы с Андре Бретоном, Каон участвовала в нескольких выставках сюрреалистов в Лондоне и Париже. Вся ее работа и вся ее жизнь были очень необычны для того времени: она жила с подругой, была открытой лесбиянкой, и это было практически невозможно в то время. Вся ее фотографическая деятельность связана с автопортретом. Она одевает маски, и появляется в различных ипостасях, начиная от Будды. То она Дива, то мальчик, то андроген у зеркала.

– Клод Каон – это же псевдоним. Она даже на имя надела маску.
– На деле ее звали Люси Рене Матильда Швоб, и она одной из первых начала изучать гендерные роли и их репрезентацию. Она родилась в 1894 году в богатой еврейской семье, получила прекрасное образование, с детства находилась в кругу писателей и философов. Наибольшую известность приобрели ее фото-автопортреты, где она перевоплощалась в другие образы, используя грим, костюмы,  реквизит. Ее литературные эссе и художественные тексты также связаны с темой идентичности и поэтикой сюрреализма. Кстати, в годы Второй мировой войны она участвовала в Сопротивлении и приговоренная к смерти, чудом избежала казни.

 – Клод Каон создала множество образов в одной идентичности, она воплощала собой образ существа вне пола, вне расы, вне культуры, ища равновесие между женским и мужским.
– Она – воплощенный постулат третьей волны феминизма, говорящий о том, что бинарное разделение между мужчинами и женщинами – это тоже часть патриархального понимания женщины. Бинарность не предоставляет женщине никакой возможности самоопределиться, оправдать свою неоднозначность, свое право быть всем на свете, и в особенности это связано с эрой транснационализма. Транснационализм не связан напрямую с феминизмом, а связан с волнами эмиграции, которые привели к тому, что у многих есть несколько национальностей, несколько идентичностей, и это то, что предоставило феминистской мысли, да и нам тоже, быть всем на свете сразу.

– Должны ли мы, придя на эту выставку, определять кто, как, зачем и почему?
– Может быть, мы перестанем, наконец, определять, кто женщина, кто мужчина, у кого есть права, у кого нет прав. И, как только мы откажемся от этих четких определений, тогда у нас появится просвет на пути к другому существованию.

– Это новое направление гендерной социологии?
– Не слишком новое, оно началось с 1960-х годов, и сейчас очень востребовано.

– На этой выставке собраны прекрасные работы, но ее сложно назвать чисто визуальной, во всяком случае, здесь нет золотых слонов или заспиртованной акулы. Посетители приходят сюда ради идеи.
– Сюда приходят в основном женщины – группами, компаниями. Хотелось бы видеть здесь и мужчин, тогда мы действительно решим проблемы феминизма.

 – На выставке устраиваются лекции, дискуссии?
– Да, конечно. На одной из экскурсий были мужчины, один из которых заявил «если вам, женщины, дать руководить, вы же все снесете!». Этот же визитер сказал: «Зачем эта выставка, ведь все уже в порядке, все права уравнены?». Тогда кто-то из группы спросил его – а как вы отнесетесь к тому факту, что 90 процентов всего мирового капитала по сей день находится в руках мужчин? На что он ответил «вам только дай, вы же все истратите!».

 – Звучит анекдотично и грустно.
– Мы живем по правилам, выработанным за все предшествующие эпохи мужчинами, по мужским теориям просвещения, технологического прогресса, Мы по сей день живем и представляем действительность и историю в соответствии с патриархальной мыслью.

– Экспозиция этого зала, где мы с вами сейчас находимся, посвящена женской силе…
– Есть исследование европейского искусства с 18-е по 20-е столетие, автор которого считает, что в европейском искусстве вообще не выработан образ сильной женщины. Женщина в европейской живописи всегда ждет мужчину, всегда подчинена. Есть единственный другой образ – это образ Свободы на баррикадах Французской революции.
Две словацкие художницы – Анета Мона Чиса и Люсия Ткачова, работающих под общим псевдонимом Chitka, прислали на нашу выставку фотографии, иллюстрирующие то, как женщины «сплющиваются» между мужскими постулатами, полностью определяющими их существование.
Или вот работы серии «Амазонки» Боряны Россы  из Болгарии. Она фотографировала саму себя, когда боролась против рака груди.
Работы Татьяны Остоич, художницы родом из Сербии, вызвали огромный резонанс в Австрии. Провокационные рекламные плакаты ее выставки висели по всей Вене, поднялся протест и мэр города приказал их снять. Фотография, использовавшаяся для постера ее выставки – автопортрет, вид протеста против того, как она, женщина из Восточной Европы, может попасть в Западную Европу, оказаться на «правильной стороне Европы». Будучи сама родом из Восточной Европы, она обыгрывает эротические фантазии о «восточных» женщинах.

– Практически все фотоработы в зале экспозиции «Борются за свою судьбу» – автопортреты. Мало кто соглашается позировать для фотографий на столь спорные темы?

– Скорее, это связано с тем, что эти фотографии касаются личных переживаний. Например, у Татьяны Остоич есть еще один проект – она опубликовала в интернете объявление о том, что готова выйти замуж за мужчину из Западной Европы, если он перевезет ее к себе. Это стало частью ее перформанса, она получила 500 предложений,  успела заключить такой брак в Германии и развестись через несколько лет. Но на деле это был художественный проект, даже ее развод стал перформансом
Или вот этот огромный кулак с маникюром – также работа словацких художниц Chitka. Это всего-навсего надутая пленка, которую может сдвинуть ребенок: с одной стороны это надежда на женскую силу, с другой – понимание, как это все хрупко.

– Медиа сформировали в обществе идеал женщины. Идеал существует по отношению к «не идеалу». Как это отражено на выставке?
– К примеру, у нас представлены портреты женщин «третьего мира», закутанных с головы до ног. Или портреты европейских женщин, участвующих в военных действиях. Или наши израильские девушки с автоматами. Но даже если и создается образ сильной женщины, то он все равно подтверждает патриархальную мысль «мы вам все дали, даже возможность участвовать в боевых действиях». Женщины беззащитны и одиноки в этой среде.
Израильский художник Замир Шац обсуждает вопрос, должна ли женщина быть частью национального движения, помогать ему, отождествлять себя с ним? Или должна вырабатывать свои права, своем место в этом национальном движении? Опять же, и тут медиа создают искусственные преграды между женщинами, которые, быть может, не существует. Насколько проблемы у нас и «у них» разные, мы на самом деле не знаем, «питаясь» телевизионной  информацией.

– Насколько вообще мы точно знаем, что отличаемся друг от друга?–
Мы живем в мире, где есть физиологические различия и это самое главное. Но вот, к примеру, художница Яэль Меири. Она просит не называть ее «художницей» или  «художником». У нее нет пола – так она себя определяет в творческой и в личной ипостасях. Речь идет о таком видении мира, где полов не существует.

– Но на выставке есть зал, посвященный женской солидарности. Именно женской.
– Выставка – это десятки экспозиций, художниц и мнений. Но, так или иначе, каждый из этих проектов посвящен тому, что мы можем быть вместе. Нас разделяют границы, стереотипы, разница во времени, в пространстве. Но все мы должны быть солидарны и почему-то это не получается. В самом воспитании женщины уже заложено то, что никакой солидарности быть не может, потому что есть конкурентная борьба за мужчину. Возьмите сказку о Золушке, ведь ее основной нарратив – соревнование: принц вызывает всех женщин королевства померить туфельку, они борются за его внимание, и все девочки по сей день воспринимают эту сказку как некую самоцель – выиграть принца.

 – На этой выставке женщины-художницы как раз опровергают этот постулат.
– Для того мы все и затеяли. Вот, к примеру, серия работ Ширли Сегаль.

– Явно ассоциирующаяся со знаменитым «Званым ужин» Джуди Чикаго из Бостонского музея.
– Безусловно, но этот проект – другой по сути. Ширли Сегаль выбирает женщин, с которыми она сотрудничает, и расписывает их портретами тарелки: вот болгарка, вот иранка, живущая в Лондоне и другие.
А вот эта мандала «Зерна мира» из бобов кофе и других культур выложена Эрхамьяни Файсал – индонезийской художницей, живущей в Тибете. Полгода она вела переговоры с организациями в Израиле и в автономии, и они пришли к тому, что хотят вместе создать мандалу – воплощенную в узорах идею совершенного государства, основанного на дружбе и солидарности. Каждый посетитель может создать свой узор и присоединиться к этому совершенному мироустройству.
Работа Матильды тер Хейн – это часть ее многолетнего проекта WOMAN TO GO, начатого в 2005 году. Она работает в архивах и собирает имиджи неизвестных женщин и связывает эти образы с историями реально существовавших, но забытых женщин.
Работы иерусалимской художницы Райи Брукенталь –  заключительная часть ее давнего проекта. Брукенталь фотографирует жительниц Восточного Иерусалима, занятых плетением, вязанием, вышиванием. В проекте для нашей выставки она предложила этим женщинам прийти вместе со своими мужьями. Никто из мужчин не пришел.

– Когда на эту выставку придут мужчины, тогда и решатся вопросы феминизма?
– Возможно. Но мужчины не пришли, хотя пришли их дети – эти юноши, которых мы видим на фотографиях Брукенталь. В следующем зале – проект Беллы Воловник, репатриантки из России. Зал называется «бич-клафтэ».

 – «Клафтэ»??? То, что на идише обозначает стерву, склочницу?
– В ивритском слэнге «клафтэ» – гораздо более сильное слово и более неприятное. Так называют женщину, если она не хочет быть тем, кем обязывает ее быть общество. С детства нам навязывают  быть «приятными во всех отношениях» – нельзя сердиться, нельзя кричать, нельзя быть строптивой, высказывать гнев. В английском языке слово «бич» признано самым обидным словом по отношению к женщине. «Укрощение строптивой» было реальным наказанием в Европе 16-го столетия, когда на женщину называли намордник, как на собаку, и провозили ее по городу. Существовали намордники с гвоздем посередине, который впивался женщине в язык – для того, чтобы отучить ее говорить «когда не надо». И каждый мужчина мог получить такой намордник для своей жены. Мы до сих пор живем в таком мире, в котором существуют разные виды «дрессировки» женщин.

 – Но вот зал Пеппи Длинный Чулок – самой сильной девочки на свете…
– Ее образ используется израильской художницей и фотографом Рони Ефман. Пеппи Длинный Чулок пытается раздвинуть стену между нами и палестинцами, спасти лес, борется за наш свободный мир.

– А есть ли на выставке работы мужчин?-
 Да, хотя  непросто было найти мужчин-художников, которых бы занимал вопрос феминизма.

– Можно ли представить, что на эту выставку придут религиозные женщины?
 – Существует огромное количество женщин внутри религиозного сектора, которые определяют себя как религиозные феминистки. Возможно ли быть одновременно религиозной и феминисткой? Сами религиозные женщины считают, что да.

Мне бы хотелось написать «приходите на выставку» в качестве заключительной фразы.  Надеюсь, что это еще можно будет сделать.

Сайт выставки – https://www.hma.org.il

Интервью взяла Маша Хинич. Все фотографии предоставлены пресс-отделом Хайфского музея искусств – https://www.hma.org.il/