Месяца два назад я решила начать складывать/сказывать песни о людях Долины – долины Эмек ха-Ярден, но успела исполнить только песнь первую. И вот песнь вторая – про Беверли. Такое звонкое имя обещает звонкую историю, и так оно и будет. Знаете, как звенят струи молока, когда доют корову и молоко бьется о стенки ведра? Забыли, не знаете и не представляете, и уж точно не связываете это со звонкостью такого киношного имени, как Беверли? А зря… Беверли-молочница из кибуца Афиким в долине названа звонко и заметно, как и город знаменитостей в Калифорнии. Хотя в долину она приехала не из Северной Америки, а наоборот – из Южной Африки. Беверли варит сыры, кудесничает в подземной сыроварне, куда спускаешься как в сокровищницу вкусов и запахов, приманенная сычугом и ферментами, даром что по старой лестнице среди стен, крашенных голубой масляной краской. Наследие кибуца – здание построено еще в 1959 году… Беверли хозяйничает здесь всего год.
Итак, Беверли, ее сыры и рассказы. Рассказы цепляют один другой, сыры под них идут прекрасно. Сколько их сортов на этой сыроварне Milk & Honey не скажет даже Беверли, но мне кажется, что я попробовала сортов 200, ну или 20, ну 10 – точно. Сколько сортов сыра Беверли делает, она не считает, а если считает, то не скажет, потому как каждый день – он новый день; каждый день – всё заново, новая импровизация, хотя сыры варятся, выдерживаются, хранятся и делаются по строгим правилам и рецептурам. Есть сыры, которые выдерживаются и полгода, и год. Сыры, аромат которых так хорош, что только сила воли не позволяет схватить в охапку эту желтую бобину, окученную воском, и бежать, бежать вплоть до канадской границы…
Беверли каждый день придумывает что-то новое – готовит, меняет, переставляет, представляет, кормит и рассказывает, рассказывает. И умеет считать по-русски! И мы гуляем по Афиким – самому большому кибуцу долины: от нового зала со скалолазными горками (бывшего рыборазводного бассейна) до двухметрового керамического петуха белого цвета из скульптурного наследия прошлого и до исторической водонапорной башни, описанной в нескольких книгах (да – с картинками и тусклыми фотографиями).
Кибуц – это постоянный фон, а попала Беверли в кибуц в 2008 году по программе «Первый дом на Родине». На родину Беверли приехала из ЮАР, из Кейптауна, с мужем и двумя детьми, а до этого была в Израиле в рамках волонтерской программы в Эйн-Харод, потом гуляла по Турции, потом снова Эйн-Харод, а потом Беверли уехал обратно в ЮАР, нагрянула в еврейскую общину и в 1998 году прошла гиюр. Как и почему? Это уже история долгая, история поисков самой себя, смысла и чувства причастности.
– Беверли, все-таки, как и почему?
– Сейчас попробую объяснить. Я родом из Кейптауна. Моя бабушка приехала в Южную Африку из Индии, а дедушка из Англии. А другие бабушка и дедушка – из Франции и Португалии. Одна бабушка – мусульманка, другая – католичка. И вот у моих родителей, вслед за моей сестрой – голубоглазой блондинкой, появляюсь я – черноглазая брюнетка.
Тогда, в 1974 году, в разгар апартеида, белой женщине было опасно ходить по улицам белых же кварталов Кейптауна с коляской, где лежал такой смуглый младенец. Ее могли просто арестовать. И когда мне исполнилось 3 месяца, родители отдали меня на воспитание бабушке-индуске. Так что я выросла в District 6 Кейптауна, где жили выходцы из Индии, Малайзии, из других стран Средней Азии и потому я знаю много языков. У нас в квартале было шумно, весело и разноцветно. В начальную школу я ходила в католическую, а гимназию закончила мусульманскую. А потом, когда уже работала, та бабушка, которая католичка, посоветовала мне поехать в Израиль – пожить в кибуце в рамках молодежной добровольческой программы. Бабушка была в Израиле в паломнической поездке и влюбилась в страну. Так что в 1994 году я оказалась в кибуце Эйн-Харод, потом поехала погулять по Турции –на турецком я тоже говорю, потом снова вернулась в Эйн-Харод, а потом обратно в ЮАР. И там вдруг поняла, что все мои друзья – евреи и что меня привлекает иудаизм: в иудаизме крылось много ответов на мои вопросы. Я обратилась к раввину еврейской общины, в 1998 году прошла гиюр, вышла замуж за еврея и в 2008 году мы приехали уже с двумя детьми в Израиль по программе «Первый дом на Родине» и поселились в Афиким. Моя мать–католичка – не признавала ни мой брак, ни моих детей и увидела своих внуков только когда сама оказалась в Израиле, как паломница.
Я – человек сомневающийся, ищущий, я искала смысл и в своей жизни, и в своих действиях и в своих путешествиях. Путь к еврейству не был ни простым, ни коротким, но именно в иудаизме я нашла отклик своим проблемам.
– А сыры? Откуда пришла идея заняться сырами? Ведь ты же занималась бриллиантами?
– А чем еще заниматься в Южной Африке? Когда мы приехали в Израиль, до того, как оказаться в «бриллиантовой» сфере, я работала везде – от зоопарка до дома престарелых, и среди прочего была подручной на этой сыроварне, которая раньше принадлежала кибуцу. Я выкупила её относительно недавно, чуть больше года назад, когда сыроварня осталась практически беспризорной. Мне было так жалко, что никто больше ничего здесь не делает из молока – из белого, свежего, чудесно пахнущего настоящего молока, поступающего из коровника в кибуце. Меня раздражает, когда я слышу в рекламе «наше молоко не скисает месяц» или «наш йогурт полгода не портится». Наше молоко – здесь, в Афиким – и скисает, и портится, потому что оно настоящее. И жизнь здесь настоящая. Я была не в ладах с собой, особенно в период апартеида в ЮАР, не могла решить кто я и только здесь поняла, что я – Беверли, которая варит сыры.
В чанах Беверли молоко не скисает – оно закисает, превращаясь в сыры по рецептам французским, итальянским, южно-африканским, голландским. Беверли ищет рецепты на всех языках, которые знает.
– Я люблю готовить и кормить людей. И еще – только не смейся – я люблю бактерии, еще в школе много про них много читала. До того, как я откупила эту сыроварню, здесь делали «сыр желтый», «сыр белый» и йогурт – как было принято еще в 1950-е годы. Я же только твердых сыров делаю 18 разных видов, делаю бри, камамбер, рокфор, брынзу, пудинги, муссы, кефир, ряженку (о! – как певуче-растяжимо Беверли произносит слово ряженка – вы бы позавидовали), йогурты, творожные пироги…
Тут, сознаюсь, голова закружилась, и я присела как раз рядом с полкой, на которой лежал тот самый сыр, который хотелось схватить и бежать, бежать, не выпуская добычу из рук…
– Хочу, делаю сыр с вином, или с lemongrass, с паприкой или с орехами, или с медом – у мужа есть пасека.
– Делаешь то, что хочешь?
– Делаю то, что мне нравится, то, что проходит мой собственный контроль качества.
– Кто все эти сыры покупает?
– 90 процентов кибуцники, оставшиеся 10 процентов – те, кто едет из Бейт-Шеана к Кинерету, или наоборот – от Кинерета на юг. Есть несколько ресторанов, которые начали со мной сотрудничать и каждый хочет свой exclusive. Но я справлюсь с exclusive – меня научили этому на курсах для женщин-бизнесменов, я там познакомилась со многими прекрасными women initiators… Как это на иврите?
Беверли начинает переходить на английский, солнце клонится к закату в закуте за холмами. И остается последний вопрос.
– Беверли, что тебе мешает и какие планы?
– Мешают бюрократия и зависть, а планы – отдохнуть на Песах, так что заезжай ко мне снова до праздников или после.
Страница в фейсбуке молочного хозяйства Milk&Honey в кибуце Афиким: https://www.facebook.com/barsade40/
Маша Хинич. Фото © Ян Машов, Маша Хинич
Leave a Reply
Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.
